Он сбросил звонок.

Да, блин.

Наверное, все дело в том, что я слишком правильный. И теперь, как Раскольников после преступления, медленно схожу с ума и, может быть, поэтому меня еще так тянет вернуться к ней.

А ведь когда-то я хотел свою жену до одури. Просто безумно. Самая красивая девушка университета. Ника не раз занимала призовые места на всяких конкурсах красоты. Из-за них с трудом вообще окончила учебу, потому что не вылезала из тренажерных залов, салонов косметолога и сеансов у диетолога.

Как меня распирало от гордости, когда она осталась у меня впервые на ночь. Когда согласилась встречаться. Я ведь тоже уродом не был, и она не была моей первой и единственной. За мной девушки тоже бегали, но я никого не видел кроме нее. И когда забирал ее в летной форме, с ее слов, половина курса ей завидовала.

Да, Лена и родители считали, что я слишком тороплюсь. Что ранний брак ни к чему хорошему не приведет. Но мои родители и сами рано расписались и, глядя на них, я всегда думал, что первая любовь это навсегда.

А оказалось лет на восемь. А может, и меньше. Просто раньше у меня никогда не было столько свободного времени, как сейчас, чтобы оглядеться и понять, из чего же, собственно, состоит моя жизнь? Последние несколько лет я только и делал, что работал. Мой второй пилот, Саня Фадеев, поначалу даже спрашивал, как моя жена относится к тому, что я работаю без отпусков? А я самоуверенно отвечал, что у нас все прекрасно, живем душа в душу.

Конечно. Если мы практически не виделись.

Сейчас и не поймешь, когда все пошло не так и в какой момент оказалась пройдена точка невозврата.

Теперь я ясно понимал только то, что на прежний курс моя семейная жизнь уже никогда не выйдет. Отказ всех систем. А дальше столкновение с землей. И конец.

А с Соней я вчера летал наяву.

Да, я чертов пилот до мозга костей. И это уже не лечится.

Картер прав. Я всю жизнь был правильным. Не перевозил наркотики и не торговал оружием, как он, чтобы выжить. И до этого дня у меня и скелетов в шкафу-то не было ни одного.

Но и поцелуй в парке с незнакомкой пока не сделал из меня монстра. Я не могу просто взять и написать женщине, бок о бок с которой провел десять лет, что все кончено. Мне, как минимум, нужно дождаться ее возвращения. И да, это будет больно. И зная Нику, вряд ли спокойно.

Но и сообщать о разводе смской неправильно.

И если с Никой мне все понятно и ничего, кроме неприятной изжоги, я при этом не ощущаю, то, что делать с Соней, я не знаю.

У Сони есть ребенок.

Вчера эта мысль вышибла из меня дух.

Сегодня я понимаю, что сильно удивился скорее тому, что по ее телу вообще не скажешь, что она была беременна. По форме груди — что кормила, если кормила вообще. Мужчины впечатлительные личности, помню так сказала моя мама, когда обсуждала с Леной беременность, когда они с Картером навещали родителей в России. Она и выдворила нас из кухни с Картером и отцом, чтобы мы не слушали о трещинах в сосках и прочих ужасах.

Я тогда не понимал, как в здравом уме можно заставить пройти свою женщину через такое. Но я понимал, что женщины устроены иначе и однажды материнский инстинкт все равно срабатывает.

Я аккуратно спросил о детях Нику, когда мы возвращались домой в тот вечер.

— Даже не думай об этом! — ответила она. Я заметил, как ее передернуло. — Вам хорошо, вас хоть с кухни выгнали. А меня заставили все это выслушать, якобы, чтобы набраться опыта. Да к черту такой опыт! Нет, нет и нет. Я не готова набирать двадцать пять кило! Не готова к тому, чтобы входить в дверные проемы боком! Что мои ноги раздует настолько, что я смогу носить даже в разгар зимы только вьетнамки. Ни за что, Андрей! Я пока не готова к детям.

И я успокоился.

Но только теперь задался вопросом — а настолько ли это все ужасно, как кажется?

Сестру после родов я видел лишь однажды. Да, она изменилась, но не стала ужасней, страшней, не растолстела до размеров бегемота, ее кожа не пошла складками, как у шарпея. Большая перемена произошла в ее взгляде, мягких чертах лица появилось что-то новое, другое, неуловимое.

Лена часто жаловалась на то, что не справляется одна с сыном, даже с поддержкой Джека и Замиры, их взрослой приемной дочери. И я тогда просто кивал, мол, ну да, материнство это тяжело.

Но у Лены хотя бы была поддержка, а насколько это тяжело, если ты совсем одна? Если вокруг нет родственников и даже мужа? Если бы у Антошки был муж, она первым делом упомянула бы о нем. А так для нее на первом месте ребенок, она и сказала мне об этом, чтобы раз и навсегда отпугнуть.

И это сработало там. В тот момент. Я опешил. И отпустил ее, позволил уйти.

Может быть, она в разводе. Может быть, у нее и не было никогда мужа, а раз обжегшись, теперь она держится от мужчин, как можно дальше. Но не все же из нас такие сволочи и козлы? Вот я никогда…

А нет.

Значит, все-таки все.

После того, как я забрала Алю из сада и мы собрали новую порцию шишек и каштанов на аллее перед домом для чертовой поделки, я решила завернуть еще и в магазин. К брокколи и куриной грудке в моей тележке прибавились «Мартини» и яблочный сок.

Я все-таки напишу эти статьи про отношения и секс.

Просто пойду по пути Хемингуэя — «Пиши пьяным, редактируй трезвым». Спасибо классику за совет. В трезвом уме я не выдавлю из себя и слова, но эта работа мне нужна и за нее хорошо платят.

Мама трубку так и не брала, значит, с конкурсом мне все-таки придется распрощаться. Искать в срочном порядке какую-то няню и оставлять ребенка на пять вечеров в неделю с совершенно незнакомым человеком мне, во-первых, страшно, во-вторых, не по карману. А напрягать всех кругом — тоже не мой выход.

Шесть лет назад, обдумывая свое положение, я твердо решила, случись вдруг что, я справлюсь. Одна. И сейчас пришло время в очередной раз доказать это на практике. Я смогу.

Все равно у меня нет никакой возможности профессионально заниматься танцами и в ближайшем будущем не появится.

Увлекшись мыслями среди магазинных полок, только на кассе я поняла, что в корзине оказалось слишком много всего. В итоге, я оставила в магазине круглую сумму за два объемных пакета с продуктами.

Все бы ничего, но в моих руках уже был Алин рюкзак, мой спортивный и еще пакет с каблуками. Ничего из этого нельзя было оставлять в машине. Хорошо хоть шишки Аля несла сама.

К тому же еще в магазине мы начали с ней повторять стих для утренника, и всю дорогу до дома Аля продолжала безжалостно картавить строки, а мне ничего не оставалось, кроме как постоянно поправлять ее.

Так что когда мы наконец-то добрались до подъезда, даже у такой тренированной меня на этот раз сбилось дыхание.