Илотка качает головой.

– Его не интересуют служанки, – бормочет она.

– Тогда зачем же он тебя ударил?

Девушка пожимает плечами.

– Можешь идти, – мягко говорит Елена. Илотка бросает через плечо испуганный взгляд, словно желая убедиться, что их никто не подслушал, а затем уходит; черные волосы покрывают ее голову, как промасленный ковер.

– Мы должны сказать матери, – говорит Елена. – Такое происходит не в первый раз. Ты видела тех бедных женщин, что готовят ему ванну?

– Как ты думаешь, почему он не спит со служанками? – спрашивает Клитемнестра. Она видела, как Агамемнон хватал девиц, и знает, что Менелай часто забирает самых хорошеньких служанок в свои покои.

– Я не уверена, – говорит Елена, – но мне кажется, что он желает только власти и больше ничего.

Облака собираются в небе, точно овцы на пустой лужайке. Клитемнестра чувствует, как внутри поднимается тошнота.

– Может, нам пойти внутрь? – встревоженно предлагает Елена.

Клитемнестра кладет руку на живот и чувствует, как содрогается желудок. Она с силой толкает Тимандру.

– Мы еще не закончили.

Тимандра отшатывается и стискивает кулаки. Она бросается вперед, искря пылом, но Клитемнестра уворачивается от нее. Они борются, оголтело наносят друг другу удары. Ими движут гнев и страх, жестокость шевелится под кожей, как горстка личинок.

Облака у них над головами темнеют, превращаясь в сине-черные синяки, рассыпанные по всему небу.

Они находят Леду в мегароне, сидящей на троне Тиндарея. Она попивает вино из большой чаши, в ее волосах золотится венец. У нее на коленях притулилась Филоноя, иссиня-черные волосы спадают ей на лоб мягкими прядями.

– Что случилось? – спрашивает Леда. Голос у нее осипший, словно она не до конца проснулась. Елена и Клитемнестра подходят ближе, и запах вина становится сильнее.

– Ваш отец на охоте, – говорит Леда. Филоноя ерзает на коленях матери, ища удобное положение.

Елена откашливается:

– Мы искали тебя, мама.

– Хм-м, – бормочет Леда.

– Агамемнон избил еще одну служанку, – говорит Клитемнестра, отчетливо произнося каждое слово.

Тишина. Вдруг, к их величайшему удивлению, Леда начинает смеяться. Ее голос эхом разносится по залу, словно бой военного тимпана, а затем гаснет в тишине. Филоноя пугается.

– Я не удивлена, – отвечает Леда наконец. – А вы?

Елена и Клитемнестра обмениваются быстрыми взглядами.

– Нужно отослать его обратно в… – начинает Елена, но Леда перебивает ее.

– Ваш отец его не отошлет, – отвечает она. Ее голос холоден и резок. Она отпивает еще вина, отчего ее губы окрашиваются в пурпур.

– Не отошлет? – спрашивает Елена.

Леда качает головой и гладит Филоною по волосам.

– Кто из богов лучше обращается с луком: Аполлон или Артемида? – спрашивает Филоноя, блуждающая где-то в собственных мыслях.

– Оба, – бездумно отвечает Леда.

– Я хочу стать лучницей, как Артемида, – заявляет Филоноя.

– Так иди и упражняйся.

– Сейчас я устала, – стонет девочка.

– Ты думаешь, Артемида когда-нибудь устает? Думаешь, она жалуется? – Леда повышает голос, ее щеки вспыхивают. Она прилично пьяна. Фыркнув, Филоноя спрыгивает с коленей матери и устремляется прочь из мегарона. Леда подливает себе еще вина. – Ваш отец не отошлет Атридов, потому что они напоминают ему самого себя в молодости.

Клитемнестра собирается возразить, но Елена ее опережает:

– У Тиндарея нет с ними ничего общего.

– Когда-то было. Его единокровный брат Гиппокон изгнал их с Икарием так же, как теперь изгнаны Агамемнон и Менелай.

– Я ничего об этом не знала, – говорит Клитемнестра.

– Тебя тогда еще не было. Когда умер ваш дед Эбал, Тиндарей стал царем Спарты. Но Гиппокон был жесток и завистлив. В гимнасии он вызывал юнцов на состязание лишь для того, чтобы забить их до смерти. Ваш отец говорил, что он всегда был таким, потому что его не любили так, как вашего отца и Икария. Он не был сыном Горгофоны, понимаете? Его родила Эбалу другая женщина.

Клитемнестра мельком глядит на Елену, которая не сводит глаз с собственных ступней.

– Как только Тиндарей стал царем, Гиппокон его свергнул.

– Но как? – спрашивает Клитемнестра. – Спартанцы ведь наверняка любили отца.

– У Гиппокона уже тогда имелось много сыновей от многих женщин. Большинство из них были рабынями. Он заделал их всех, когда ему было не больше пятнадцати. Когда ваш отец занял трон, сыновья Гиппокона были уже совершеннолетними, готовыми сражаться за отца и за свое наследство. Икария и Тиндарея изгнали, а Гиппокон занял трон, расправился со всеми, кто пытался восстать против него, и принес в жертву несколько илотов, чтобы заслужить расположение богов.

Елена выглядит потрясенной; Клитемнестра кусает губы. Она многого не знает о своем отце, о своей земле. Жизнь в Спарте иногда напоминает болото: тебя окружает трясина и лишь взгляд волен двигаться в поисках неминуемых опасностей. Но стоит попытаться заглянуть чуть дальше, трясина тут же засасывает.

– Ваш отец попросил помощи у Геракла, – продолжает Леда.

– Величайшего из греческих героев, – шепчет Елена. Леда кивает.

– Почему Геракл стал сражаться за Тиндарея? Какая ему была выгода? – спрашивает Клитемнестра.

– Гиппокон не принял Геракла, когда тот искал убежища в Спарте. Поэтому Геракл убил Гиппокона и его сыновей, а ваш отец вернул себе трон.

Теперь Клитемнестра понимает. Тиндарей не отказался принять двух воинов, оказавшихся в нужде, чтобы не повторить ошибку Гиппокона. Но как он может не видеть, что Агамемнон и Менелай жестоки, что у них нет чести? Ее отец всегда хорошо разбирался в людях.

– Так или иначе, ваш отец сегодня разгневан, – говорит Леда, прервав собственные рассуждения. – Поэтому он и отправился на охоту.

Голос матери звучит резко, и, прежде чем спросить, Клитемнестра собирается с духом, словно в ответ может последовать удар:

– Почему?

– Жрица принесла новое пророчество.

– Отец не верит в пророчества.

– Что ж, на этот раз он расстроен.

– Потому что он знает, что это правда, – произносит хриплый голос позади них. Клитемнестра оборачивается так резко, что едва не сворачивает шею.

Жрица идет по направлению к трону: ее черные волосы разделены прямым пробором, ноги двигаются бесшумно, словно листья, влекомые потоком. Леда выпрямляет спину, на ее лице отчетливо проступает отвращение. Ни для кого не секрет, что она ненавидит жрицу. «Жестокая женщина, высасывающая из других силу», – так Леда сказала о ней, когда Клитемнестра спросила, почему она всегда уходит, когда жрица является во дворец поговорить с царем.

– Тебя кто-то призывал сюда? – спрашивает Леда.

Жрица останавливается в паре шагов от них; ее руки торчат из рукавов, точно когти.

– Я здесь, чтобы донести пророчество до твоих дочерей.

– Тебя никто не призывал.

Жрица пропускает замечание Леды мимо ушей.

– Афродита гневается. – Она обращается к Елене и Клитемнестре. – Ваш отец никогда не приносил ей жертв.

– Вы разве не должны