в тур. С циклом лекций. Ему придется переехать из центра. В район с доступным жильем, но обязательно рядом с большим аэропортом.

— Если я принесу вам воду, — говорит Дакворт, как будто эта не вполне серьезная мысль пришла ему в голову внезапно, — вы позволите мне… э-э… посланнику, представлять вас, представлять «Миграцию»?

— Да.

Ꝏ

На следующий день Дакворт занимает свое место на лестнице в вестибюле МСИ. Эта Табби спятила. Вероятно, от рака мозга. Дакворт не может поверить в свою кошмарную непруху. Сначала Тимми, теперь эта. О, Тимми, ты ведь был первым. И все же ради Табби Дакворт наполнит бутылку водой из фонтана. Скоро. Через несколько минут. После того, как закончат мыть полы на третьем этаже. Если копы не заберут его за непредумышленное убийство в ДТП.

По музею несется новая орава учеников, пригнанных на выставку «Быть художником™». Дакворт ищет глазами Тимми, почти ждет, что мальчик окажется среди них, надеется увидеть его призрак, переживая вспышку посттравматического стрессового расстройства, и слегка разочарован отсутствием в толпе городских школьников еще одного маленького арийца-психопата. Но, возможно, среди них есть новый Баския.

То ли Эрма, то ли Этель, то ли… — Эмма! — поворачивает за угол и ведет пятерых учеников вверх по лестнице мимо него. Теперь на ней вместо мешковины цветные блоки — платье-тренч в стиле Пита Мондриана.

— Я хочу пить! — кричит паренек.

— Не сомневаюсь, вы все хотите. В этом древнем автобусе так жарко и душно, — говорит Эмма. — Вода там. — И она уводит детей.

Дакворт ждет, что она повернется и заговорит с ним. Узнает его. Но учительница слишком занята препирательствами с детьми. Минуту спустя мучимые жаждой детишки возвращаются. Дакворт следует за ними на выставку «Быть художником™».

Ꝏ

У каждого из арт-объектов сгрудилась кучка пятиклассников и сопровождающих их педагогов. Каждая из этих работ — шедевр.

Возможно ли это?

Дакворт мысленно разворачивает свой умозрительный список критериев шедевра, состоящий из пяти пунктов, каждый с пятнадцатью подпунктами. При первой же сверке выясняется, что десять из двенадцати объектов соответствуют пяти пунктам, а девять из этих десяти — всем подпунктам, но мысленная солнечная вспышка стирает эти умозрительные критические критерии: Дакворт и так инстинктивно знает, что да, эта комната битком набита Тимми и Табби, и прежде чем он обретает дар речи, в его сердечной чакре мгновенно расцветает еще одна солнечная вспышка (она буквально осеняет его), солнечная вспышка энергии, открывая слезные протоки. Носовые пазухи Дакворта наполняются соплями. Которые, точно склизкие улитки, ползут к его усам. Он поражен Красотой всего этого.

Это невозможно.

Быть этого не может.

У Дакворта кружится голова; на сей раз нельзя сесть в лужу. Как с Тимми. О, Тимми. Сынок. Внезапно критик чувствует, что пристыжен собственной жадностью, мыслью, что он замышлял эксплуатировать Тимми или Табби.

Эмма бормочет:

— О, Джаспер! Ты это видишь? Мы снова присутствуем при Акте Созидания. Совместном. Больше не будет никакого бремени. И никакого цинизма.

При слове «цинизм» Дакворт машинально втягивает сопли обратно в носовые пазухи и проглатывает улиток.

Эмма продолжает лепетать:

— Вся моя жизнь потрачена на… Хлясь!

— Возьми себя в руки, женщина.

Эмма судорожно вздыхает и содрогается.

И пока Даквортом владеет Красота, пока он в таком состоянии, что его сердечная чакра вот-вот раскроется в три раза шире, чем обычно, он не может переварить правду. «Быть этого не может. Это же дети».

Эти малокультурные, малообеспеченные, малообразованные дети не могли создать такую Красоту. Это не бумажные снежинки, не случайные цветовые пятна, которые можно за что-то принять, только если вы прищуритесь. В половине из этих шедевров Дакворт распознает технику. Технику, к которой нужно идти путем длительного обучения, проб и ошибок, многолетних имитаций, заимствований, подражаний, эпигонства, дипломов. Все это он пытался делать и терпел неудачи, корпя над пишущей машинкой и подозрительно бесконечными комбинациями букв.

— Они такие прекрасные, — говорит Эмма. На ее щеке пылает красный отпечаток ладони. Она проводит руками по бедрам. — Дети. Искусство.

Критик по очереди смотрит на каждого из детей.

— Что-то не так, — говорит Дакворт. — Что? Что?

Один школьник делает глоток воды. Вода струится из уголков его рта. Рядом другие дети, вся орава. С пустыми стаканчиками.

На большинство эпических прозрений человеческое тело реагирует румянцем, холодком, пробегающим по коже головы, пустотой в кишечнике, этим странным гудящим проводом, перекинутым между пахом и пупком, и ответом, вспыхивающим в мозгу еще до того, как легкие выдохнут воздух через голосовые связки, как через деревянный духовой инструмент. Губы Дакворта сами собой произносят простое слово из двух слогов:

— Фон-тан.

Затем выброс адреналина, и остаток прозрения вырывается наружу непрерывным неконтролируемым потоком:

— Наверху. На третьем этаже. Это вода. Табби права. Это проклятая вода. Ах ты ж гребаный каб-здец. Это фонтан.

После осознания этого подключается критическая головная чакра Дакворта и со всего размаху пинает сердечную чакру, которая тут же сжимается до своих обычных размеров.

У одной из родительниц верещит мобильник. Она отвечает на звонок невозмутимым приятным голосом, контрастирующим с ее радостными, удивленными слезами.

— Секундочку, дорогой, здесь плохо ловит, я отойду. Мы скоро выезжаем.

Дакворт замечает большую красную кнопку под прозрачной крышкой из плексигласа. Тревожная кнопка! Он поднимает крышку коробки и нажимает кнопку. Опускается стальная решетка, запирая их всех в помещении. Снаружи к решетке гуськом подходят сотрудники с рациями и в рубашках с длинными рукавами и вышитыми надписями «Не бойтесь искусства™» — служба безопасности, состоящая из выпускников средней школы на минимальном окладе.

Дети сначала кричат, а потом восторженно хохочут.

— Мы в ловушке! Как в мышеловке!

— Сейчас пустят газ!

Ꝏ

Чпок.

— Вода? — говорит куратор Лес, загоняя мячик в отверстие дорогого портативного мини-гольфа. Чуть дальше того места, куда Дакворт загнал свой[22].

— Серьезно, Джаспер?

— Да.

Двое рабочих вкатывают штабель ящиков, и Дакворт отходит в сторону.

— Мебель туда, — распоряжается Лес.

— Это вода, — говорит Дакворт Лесу. Еще раз. — Фонтан на третьем этаже рядом с этническим искусством.

— О чем ты толкуешь? Я все еще не понимаю.

— Тот, кто пьет воду, обретает возможность создавать такое.

Он указывает на одну из работ школьников. (Дакворт принес ее и поставил радом с мини-гольфом. Следовало бы не радом, а на него.) Она представляет собой антивоенное высказывание, хотя никто из родственников художника даже не участвовал в боевых действиях.

— Не мели чушь.

— Надо вызвать водопроводчика.

— Зачем?

— Чтобы отключить фонтан.

— Ты несешь чушь.

— Нет, я сам видел. Полдюжины раз. Тимми тоже пил воду.

— Это всего лишь случайное совпадение, Дакворт. Даже обезьянка, играющая с кистями и красками, в конечном счете может