– Подкрепитесь и усните! Когда нужно будет, я приду за вами, – сказал мой проводник и вышел из комнаты.

Я поел с таким аппетитом, какого уже давно не имел. Я чувствовал себя также гораздо лучше. Воздух здесь казался мне легче, чище и был как бы насыщен живительными ароматами. Я чувствовал, как желание жить снова возрождается во мне.

Утолив свой аппетит, я начал осматривать отведенное мне помещение.

Комната, где я находился, очевидно, была гротом, приспособленным к жилью. Обстановка была очень богатая, но форма мебели была такая, какой я еще никогда не видал. Драпировки тоже были сделаны из какой-то неизвестной мне материи, как бы сотканной из металлических нитей.

Предполагая, что одна из портьер скрывает вход в соседнюю комнату, я поднял ее – и с моих губ сорвался крик восхищения.

Я стоял перед пробитым в скале окном. Из этого окна открывался положительно волшебный вид на глубокую внутреннюю долину, окруженную со всех сторон громадными скалами. Над черною массой, подобно темно-синему куполу, выступало усеянное звездами небо. Глубина долины была залита озером, в котором, как в зеркале, отражалась полная луна.

Вокруг озера шли глубокие, причудливой формы и освещенные нежным синеватым светом гроты, глубина которых тонула в таинственном полумраке. В одном гроте виднелись ступеньки узкой лестницы, высеченные в скале и исчезавшие под сводом. Во многих местах стояли на причале лодочки. Два больших белых лебедя плавно скользили по темной и неподвижной воде. Весь этот пейзаж дышал чем-то невыразимо мирным и благотворно действовал на мою страждущую и взволнованную душу.

Только насладившись вполне созерцанием этого волшебного пейзажа, я лег и тотчас же заснул.

Меня разбудил мой маленький проводник и предложил мне одеться. Он отвел меня в соседнюю комнату, где я выкупался в бассейне, сделанном из синего камня и наполненном ароматической водой, а потом одел такую же одежду, какая была на принявшем нас старце. Затем мой маленький паж опоясал меня поясом, только без меча, и надел на шею цепь, украшенную черными бриллиантами, на которой висел красный эмалированный пятиугольник, посредине которого помещался прозрачный камень с заключенным внутри будто огоньком.

Внимательно осмотрев меня, мальчик покачал головой и заметил:

– Сколько на тебе крови, брат мой!

Заметив мое волнение, он тотчас же переменил разговор, показав мне большой чеканный серебряный сундук, отделанный бирюзой, где я должен хранить одежды, надетые на мне. Этими одеждами я мог всегда пользоваться, когда буду являться сюда.

Затем он зажег свечу, и мы вышли. Я молча следовал за ним. Так мы прошли несколько галерей. Наконец в конце одной из них открылась массивная дверь, и я очутился в огромной зале. Из купола залы лились, казалось, каскады золотистого света, отражаясь на мраморных плитах и мозаике пола.

В первую минуту я ничего не мог разглядеть, так как у меня сделалось головокружение; сердце точно перестало биться и дыхание захватило. Я, без сомнения, упал бы, если бы чья-то сильная рука не поддержала меня.

Позже я узнал, что могущественные эманации, наполняющие святилище, всегда так действуют на всякого входящего сюда грешника, покрытого преступлениями.

Когда моя дурнота прошла, я увидел, что меня поддерживает Агасфер, который шептал мне на ухо ободряющие слова. Он был так же одет, как и я, только голова его была украшена тонким золотым обручем со звездой надо лбом, которая испускала яркие лучи. Немного успокоившись, я опустился на колени и оглянулся кругом.

Прежде всего я заметил, что по обеим сторонам залы группировались мужчины в белых одеждах и женщины с лицами, закрытыми покрывалами. Все стояли на коленях и были погружены в молитву. Я заметил также теперь, что купол был открыт, и что каскады света, заливавшие святилище, были не что иное, как лучи солнца.

В глубине залы высился павильон без крыши, сделанный из серебряной материи, которую поддерживали колонны из ляпис-лазури.

Спереди павильон был совершенно открыт. Видны были ступени к большому престолу, на котором горели восковые свечи в золотом подсвечнике с семью рожками. В центре престола возвышался большой крест, над которым реял голубь с распущенными крыльями. У подножия креста видна была громадная чаша, окруженная фосфорически-светлой дымкой.

На покрытых ковром ступенях престола стоял высокий старец с белой бородой, одетый как и мы, с тою только разницей, что его одежда была сделана из иной сверкающей ткани, которая при каждом его движении испускала разноцветные лучи.

На голове этого первосвященника был надет венец с семью зубцами, причем над каждым зубцом пылало небольшое пламя. В руке он держал короткий и широкий меч, которым чертил в воздухе таинственные знаки.

По обеим сторонам престола, только на последней ступеньке, стояли два рыцаря, один в золотых доспехах, другой в серебряных. В руках они держали мечи с рукоятками в форме креста. Поднятые забрала открывали их красивые, строгие и спокойные лица.

Я был весь поглощен созерцанием всего этого, как вдруг, не знаю откуда, раздалось величественное пение, сопровождаемое звуками органа. Мелодия была очень странная, но нужно самому испытать, чтобы понять, какое необыкновенное действие производила эта музыка.

Что тогда произошло со мной – я не берусь даже описать. Это было крушение всего моего существа. Что-то во мне расширялось, отделялось, открывалось; всякий нерв моего существа дрожал и звенел. Вдруг я разразился конвульсивными рыданиями и ручьи слез брызнули из моих глаз.

В эту минуту рука Агасфера легла на мою голову и он пробормотал тихим сочувственным голосом:

– Плачь, мой бедный брат! Оплакивай совершенные грехи, пролитую кровь и несовершенство, приковывающее нас к материи!

Не могу сказать, сколько времени пробыл я на коленях, подавленный сознанием своего убожества, с душой, тоскующей по небесному отечеству. Иначе я не могу назвать это странное горестное чувство, без жалоб, ропота, смешанное с невыразимым стремлением к покою, совершенству и свету.

Эти чувства, вызванные во мне чудной музыкой, какой я никогда не слыхал, убили во мне ветхого человека. Я встал совершенно новым существом, раскаивающимся и жаждущим совершенства, но разбитым душевными страданиями.

В эту минуту оба рыцаря, стоявшие у жертвенника, принесли большую золотую чашу и, опустившись на колени, держали ее обеими руками. Тогда первосвященник сошел с лестницы, неся с собой маленькую хрустальную чашу, наполненную жидкостью цвета крови, и золотую ложечку. Этой ложечкой он черпал, по числу присутствующих, красную жидкость и выливал ее в большую золотую чашу.

Отнеся хрустальную чашу на престол, первосвященник снова опустился со ступеней и стал по одному призывать всех присутствующих. Те подходили и он выливал им на голову понемногу этой жидкости.

Наконец, он позвал Агасфера, Лору и меня. Услыхав свое имя, я задрожал, но Агасфер взял меня за руку и подвел к первосвященнику.