и закончатся. Останутся только те, кто здесь, — мужчина поискал в глазах Ильи и Максима поддержку, чувствуя неловкость за свой ненужный статус.

— Видно будет, — произнес Максим. — Это даже хорошо, что связи нет, а то родственники начнут звать родственников, те еще родственников, и так далее. А так только случайные будут заезжать. И те не сразу смогут понять, что это за место.

— Но ведь это неправильно, — изумился глава семейства. — Люди нуждаются в помощи. Вы же отправите их на смерть, и она будет на вашей совести.

— Это лирика всё, — ответил Максим. — Как сказал О’Генри, Боливар двоих не выдержит. Надо радоваться тому, что вы спаслись, и не просрать свое счастье даже таким благородным способом. Я вообще хочу предложить жителям деревни перерыть экскаватором дороги, ведущие к ней, и сделать объезд вокруг нее, чтобы все транзитники проносились мимо. По самой границе тьмы, чтобы они не поняли, что ее в деревне нет.

— Ты серьезно? — Илья Витальевич удивленно посмотрел на Максима, услышав от него подобные идеи впервые.

— А что такого? Я по дороге сюда это придумал, когда увидел экскаватор, — признался Максим.

— А техника на полях? Ее куда? Работу не бросишь, — поинтересовался Илья.

— Не знаю, я не подумал об этом. Возможно, проезжающие решат, что люди работают на свой страх и риск.

— Молва быстро разнесет информацию о подобных точках Лагранжа, так что все попытки изолировать деревню будут выглядеть подозрительно, — задумчиво произнес Илья.

— Я тоже так считаю, — поддержал его глава семейства. — Бесполезный труд. Народ будет злить, что вы не делитесь своим счастьем.

— Да, Максим, может получиться совсем не так, как ты думаешь, — отечески произнес Илья Витальевич.

— Тогда надо хотя бы вооружиться, чтобы не чувствовать себя беззащитными перед возможной угрозой, — Максиму хотелось действовать, чтобы загасить чувство тревоги, не покидающее душу.

— Это тоже непросто.

— Да вам все непросто, — рассердился парень. — Идемте в правление, попросим компьютер, чтобы полазить в инете.

Оказалось, что в казенном помещении народу уже и так было — не протолкнуться. Деревенские, в основном работники, оставшиеся без работы и средств производства, интересовались у специалистов — инженера, агронома, зоотехника — как им теперь быть. В отсутствии власти в лице пропавшего председателя акционерного общества разговор между специалистами и остальными не клеился. Механизаторы, водители, скотники и прочие желали, чтобы им дали хоть какую-нибудь работу, гарантируя при этом ее оплату. Вокруг компьютера, за которым сидела пожилая секретарша, сгрудились несколько человек, не позволяя больше никому приблизиться.

— … я предлагаю наставить вешек по границе этой беды, намотать на них красные тряпки, чтобы сдалека было видно, и спокойно работать, не пересекая границы.

Фраза, выхваченная Максимом из разговора, принадлежала местному агроному.

— А кто пойдет-то проверять эту границу? Дураков нет собой рисковать, — насмешливо ответил ему кто-то из рядовых акционеров.

— Если ты трус, то я пойду, — взвился агроном. — Сиди под титькой, пока мужики работают.

— Да ерунда это всё. Я вчера вечером опахивал «восьмерку», в овраг съехал — и капец, что там началось. А с утра спокойно ездил по этому оврагу, и ничего такого не было. Двигается эта хрень, поэтому вешки ставить бессмысленно.

— И сильно придвинулась?

— Я не знаю. Мне проверять не особо хотелось. Я плуг вверх, и на другую сторону поля. Когда эта дрянь от меня отстала, я и не заметил. Хотите, идите и сами проверяйте. Я больше испытывать такое не хочу.

— Вот и цена нашему коллективу, — подал голос инженер. — Никто ничего не хочет делать, но хотят, чтобы было. Мужики, все равно придется пахать, культивировать, сеять озимые, иначе мы сдохнем с голоду вместе со своей скотиной.

Максим решил, что народ совсем не понимает масштабов изменений, которые происходят в мире. Они собачились между собой, как на обычном собрании, выгадывая для себя приемлемые результаты. В какой-то момент ему захотелось прекратить этот балаган и он подал голос:

— Народ! — выкрикнул он. В помещении резко наступила тишина. — Вы что, в самом деле не понимаете, что происходит? О чем вы говорите? Ваш урожай — это самая незначительная проблема, которая вас ждет.

— А что нас ждет? — спросил агроном.

— Положение вашей деревни уникально. Тьма, которая поглотила мир, оставила в этом месте лазейку. Как думаете, те, кому не повезло оказаться в ней, допустят, чтобы вы единолично распоряжались ею?

— А как они про нас узнают? В нашу деревню и раньше-то редко кто заезжал, а уж сейчас тем более.

— А как же те люди перед правлением? — напомнил Максим. — А родственники, которым вы звонили? Они ведь тоже могли рассказать о вашей деревне. Будьте уверены, сюда обязательно припрутся вооруженные люди и просто займут это место. А вас либо попросят уйти, либо прикончат, что даже гуманнее.

— А ты кто такой вообще? — скептически поинтересовался инженер. — Чего-то я не помню тебя.

— Мы вчера приехали. Случайно. Бежали из города, боролись с тьмой двое суток, видели многое по дороге.

— И как же вы смогли это выдержать? Послушать других, так вообще кажется, что ее не победить.

— Так вот и смогли. И все смогут, у кого с нервами более-менее. Разговор сейчас не об этом…

— Слушай, а раз ты такой смелый, может, и скотину с летней дойки в деревню пригонишь? Стоит уже третий день не доенная, не кормленная. Пастух наш ушел и не вернулся, может, у тебя получится? — зоотехник, с выражением насмешки и удовольствия собой, посмотрел на Максима.

— Могу и пригнать, если только пойму, что вы адекватно воспринимаете ситуацию. Пока что откажу, ввиду отсутствия перспектив, — Максим с вызовом посмотрел на собравшихся.

Это не понравилось многим.

— Иди отсюда, пацан! Будешь нам ещё условия ставить, — на Максима угрожающе посмотрел крепкий мужчина в грязной робе. — Без тебя решим, что нам делать.

— Мне кажется, скоро придется ставить на повестку дня вопрос о том, кто имеет право на жизнь в нашей деревне, а кто нет, — эмоционально произнес агроном. — Только мы, исконные жители деревни, можем решать вопросы, касающиеся нас напрямую. Остальные пусть молча радуются, что им разрешили пожить. Не нравится что-то, гуд бай, Белые Зори не резиновые.

До Максима вдруг дошло, что его идеи — они только его, и засунуть их каким-то образом в голову других людей, не испытавших еще никаких последствий «страхапокалипсиса» невозможно. Илья тронул Максима за плечо, ненавязчиво дав понять, что больше не стоит испытывать местную публику на лояльность к своим идеям. Максим не хотел уходить, понимая, что, если не вдолбить в головы жителей деревни идеи о защите самих себя, то в скором времени жизнь в ней кардинально