Вскоре появился на свет еще один тип «клюкаря»: «тряпичник при повозке», используемый концессионерами в помощь уборщикам грязи и мусора. Стоя на телеге, он утрамбовывал бытовые отходы, уминая их собственным весом и помогая при погрузке и выгрузке. В виде компенсации он был волен брать из мусора все, что пожелает. Такой договор позволял службам очистки экономить на плате персоналу. Несколькими годами позже эти работы сами по себе стали платными: в 1913 году примерно пять сотен тряпичников получали от города по 1,35 франка в день. «Тряпичник при повозке» исчез только накануне Второй мировой войны, когда появились автомобили со специальными устройствами, прессующими мусор. Иногда «тряпичники-грязеубор-щики» разыскивали свой товар в местах складирования мусора или на помостах, где он грузился для отправки в другие места. В то же самое время в Нью-Йорке тряпичники еще занимались своим ремеслом прямо на улицах, в хранилищах или на баржах до отправления отбросов к месту их затопления вдали от берегов.

После долгого периода процветания уличное тряпичничество пошло на убыль и в большинстве городов было запрещено. Под давлением гигиенических требований и в силу развития промышленности предприятия по утилизации отходов не мытьем, так катаньем упразднялись. Благодаря развитию транспортных сетей индустрия получала в свое распоряжение гораздо больше природного сырья и веществ, извлеченных из толщи земли, что позволило ей понемногу освободиться от ресурсов, предоставляемых городскими отходами. Получив доступ к тому, что могло их заменить, промышленность стала более требовательной к качеству материалов и веществ, поступавших от тряпичников.

С 1865 года начали развиваться технологии получения бумаги из дерева, соломы или, скажем, алжирского ковыля. В связи с этим производство бумаги во Франции стало очень интенсивно разрастаться, особенно после выхода в свет закона от 29 июля 1881 года, провозгласившего свободу прессы и умножившего число газет. Мытая и отбеленная старая ветошь помаленьку сдавала позиции; после 1900 года ее использовали только для получения бумаги высшего сорта, и содержание ее в бумажной массе не превышало теперь десятой части. Соответственно стоимость тряпья и старой бумаги резко упала.

Для прочих компонентов сбора конкуренция тоже оказалась безжалостной. В производстве накладок лен подменил натуральные волосы, их цена между 1879 и 1902 годом снизилась на 60%. Фосфат из естественных залежей вытеснил его костяной аналог. В производстве мелких изделий типа пуговиц или шахматных фигур целлулоид, считающийся первой пластмассой, также заменил кость. Эту промышленную продукцию на основе нитрата целлюлозы в 1868 году запатентовали два американца, братья Хайятт, желавшие заменить слоновую кость при изготовлении биллиардных шаров.

Обесценивание большинства наименований «мусорного» ассортимента привело к обнищанию «клюкарей». Ко всему прочему сюда прибавилась экономическая рецессия, следствием которой явилось то, что отходы, выбрасываемые парижанами, стали беднее по содержанию, вдобавок они изрядно портились, пролежав целую ночь в корзинах. Пережив период бессильной злости, тряпичники попробовали сопротивляться. Они организовались, объединились против торговцев, создали ассоциации и кооперативы, стали снимать временные хранилища для сортировки, кондиционирования и продажи своего улова без посредничества мастеров-тряпичников. Так, ассоциация Тринадцатого парижского округа, образованная в апреле 1908 года, поставила себе целью «способствовать прямым продажам продуктов тряпичничества и поддержанию цен, дающих возможность выжить». «Клюкари» обзаводились рычажными весами и трамбовками для складирования отобранного и вменяли себе в обязанность отделять часть своей добычи в качестве чрезвычайных взносов в пользу ассоциации. Поочередно они выполняли весьма разнообразные функции: приемку, взвешивание, сортировку и сбыт конечных продуктов. Каждое утро сборы делились подушно в зависимости от стоимости товара на этот день.

Параллельно с корпоративным движением в 1884 году возникали и робкие попытки организовать профсоюз. Профессиональный союз работников и работниц по сбору отходов округа Сены публиковал даже листок «Пробудившийся тряпичник». Всеобщая конфедерация труда (ВКТ), к которой он примкнул, поддерживала его инициативы. «Нам предстоит вести борьбу с оптовиками, захватившими рынок!» — заявляли там. Однако все эти организационные начинания не охватывали основную массу работников. Они наталкивались на привычку «клюкарей» к независимости, да и на то, что большинству из них не удавалось отложить маломальскую сумму на приобретение первоначального оснащения. Ремесленный сбор тряпья, кости и стекла не приносил дохода, кроме, конечно, периодов всеобщей скудости, связанных с войнами и послевоенной разрухой, когда всего не хватало и ценность собранного вторичного сырья достигала рекордных уровней.

В 1946 году власти опубликовали новый распорядок работ, еще более ограничивающий деятельность тряпичников. 30 ноября префект департамента Сены подписал распоряжение, запрещавшее тряпичничество на всей подведомственной ему территории. Тряпичники взбунтовались. Пресса бурно откликнулась на их протесты и требования поддерживавших их политических партий. Во время заседаний Генерального совета (6 декабря) избранники самых разных политических взглядов принялись оспаривать решение префекта и выдвинули довольно много аргументов в защиту деятельности 40 000 парижских «клюкарей», 900 оптовиков и 7000 рабочих мастерских переработки вторсырья. Они подчеркивали, что те теперь блюдут чистоту, освобождая корзины и снова загружая мусор в баки, они возносили хвалу услугам, которые эти служители улиц оказывают обществу, позволяя покончить с пустым транжирством и сократить печатание денег, необходимых для покупки сырья, в котором страна ощущает необходимость. Тряпичники возродили свой профсоюз, распущенный правительством Виши. Перед такой кампанией протестов префект отступил, его указ в действие так и не вошел. Тем не менее для исполнения функций тряпичника отныне требовался профсоюзный билет. Но в большинстве остальных французских городов этот род деятельности остался под запретом.

С тряпичниками конкурировали также и старьевщики, предлагавшие свои услуги для освобождения чердаков и подвалов, скупая по домам старое белье, книги и различные вещи. Они колесили на двуколках по улицам, выкрикивая каждодневное: «Бутылки, тряпки, железо покупаем!» и вглядываясь в окна, откуда их могли позвать за старьем, которое надо вынести. Как и бродячий торговец, старьевщик вырабатывал свою мелодию выкрика, чтобы его легко было распознать в уличном гаме. Купленное старьевщик сам перепродавал или преобразовывал в нечто другое, что можно сбыть с рук.

В богатых странах «рыцари крюка и корзины» постепенно исчезали с городского пейзажа. Отходы, зачастую предварительно уложенные в пластиковые мешки, которые затем отправлялись в глубокие мусорные контейнеры с крышками, сделались практически недосягаемы. Емкости на колесиках положили конец произволу людей и животных, мешая им копаться в отбросах. Однако тряпичничество возникало вновь в иных формах во время экономических кризисов, например в Аргентине, где часть населения ради этого промысла оставила свою прежнюю невостребованную квалификациию. Сегодня в Бостоне, Гонконге, Осаке, Пекине, Рио и многих других больших городах профессионально или временно занятые этим ремеслом люди с магазинной тележкой, тачкой или велосипедом подбирают металлы, одежду, бумагу, электронные приборы, не говоря уже о бутылках и банках из-под пива, оставленных у шоссе. Некоторые так и живут, другие просто дотягивают до зарплаты, потратив предыдущую раньше времени.