– Нам пора возвращаться в замок, – сказал он. – Рамон договорился о встрече с инженером. Я должен на ней присутствовать. Необходимо принять меры по наладке орошения наших виноградников. Мы можем снова приехать сюда завтра утром, если ты хочешь подняться наверх и увидеть остальные комнаты.

По голосу Видаля было ясно, что он не понимает, почему у Флис может возникнуть такое желание. Но у нее был заготовлен более актуальный вопрос:

– Мой отец знал о смерти матери?

Флис заметила, что Видаль напрягся.

– Да, он знал.

– Откуда тебе это известно?

Губы Видаля сжались в тонкую линию, он с раздражением вздохнул. Девушка не сомневалась, что его терпение на пределе. Но ей было наплевать.

– Я знаю точно, потому что именно я сообщил ему об этом, – процедил он сквозь зубы.

– И отец… Неужели никому не пришло в голову, что я нуждаюсь в его поддержке, в поддержке единственного оставшегося родственника, в поддержке родного отца?

Флис окатила волна боли. Точно такую же боль она испытала, потеряв мать в восемнадцать лет.

– Это ты, ты не позволил нам встретиться, – обвинила она Видаля.

Его взгляд заставил Флис замолчать.

– Здоровье Филиппа резко ухудшилось после разлуки с твоей матерью. Доктор сказал, что самое лучше для него – вести спокойную жизнь без каких-либо стрессов и переживаний. По этой причине я посчитал…

– Ты посчитал? Да кто ты такой, чтобы судить и принимать решения, касающиеся меня? – с горечью в голосе поинтересовалась Фелисити.

– Я был и остаюсь главой семьи. Мой долг делать то, что я считаю правильным для своих близких.

– То есть не позволять мне видеться с отцом, общаться с ним, по-твоему, было «правильным», да?

– Моя семья – также и твоя семья. Когда я принимаю решения в отношении ее, то учитываю интересы всех членов семьи. А теперь, если ты в состоянии прекратить эту подростковую истерику, я хотел бы вернуться в замок.

– Чтобы увидеться с инженером, ибо полив урожая для тебя намного важнее, чем вред, который ты причинил мне и Филиппу. – Фелисити усмехнулась. – Конечно, мне следовало бы сразу понять, что ты слишком высокомерен и бессердечен, чтобы вникать в обычные человеческие чувства.

Не дождавшись его ответа, Флис направилась к двери.

* * *

Фелисити смотрела на накрытый стол с тяжелым сердцем. Она вновь потянулась к горлу, где должна была быть цепочка ее матери. Девушка все еще ощущала горечь разочарования, после того как посмотрелась в зеркало и заметила, что потеряла самое дорогое для нее украшение.

Сначала она надеялась, что цепочка просто расстегнулась и упала в топик. Но, обыскав всю одежду, осмотрев несколько раз пол в ванной и в спальне, Флис смирилась. Она потеряла цепочку с кулоном, которые напоминали ей не только о матери, но и об отце, поскольку именно он подарил Аннабель украшение.

Фелисити не смогла сдержать слезы, и в итоге, ощущая тяжесть в душе, она заставила себя переодеться к ужину в черное платье, идеально подходившее к ее настроению, и вести светские беседы с супругой Района, Бьянкой.

Управляющий имением наверняка был приглашен на ужин вместе с женой, чтобы напомнить Флис о предостережении Видаля. Девушка считала, что в этом не было необходимости. Даже в отсутствие Бьянки Флис не позволила бы Району флиртовать с ней. Хоть он и был очень обаятельным, однако не вызывал в ней никаких чувств, сравнимых с теми, что она испытывала в присутствии Видаля.

Флис все время постукивала вилкой по тарелке, пытаясь отрицать то, что сама только что признала. Что за злую шутку сыграла с ней природа, заставив так остро ощущать присутствие мужчины, о привлекательности которого ей вообще не следовало думать?

Фелисити попыталась сосредоточить внимание на Бьянке. Супруга Рамона была красивой женщиной, выглядевшей гораздо моложе своих тридцати, с классическими испанскими чертами лица. Учитывая то, что Видаль рассказал о Районе, Флис нисколько не удивилась сдержанному по отношению к ней поведению Бьянки.

Несколько раз Фелисити так и не смогла удержаться и протягивала руку к шее в поисках цепочки. Тогда ее глаза темнели, и она снова вспоминала о потере.

Белое вино из чилийских сортов винограда было подано к блюду из рыбы, пойманной на местном побережье. Затем Видаль разлил по бокалам более сладкий сорт вина, поданного специально к десерту из миндаля.

Наполняя бокал Фелисити, Видаль неожиданно сказал:

– Ты не надела цепочку.

Одного факта, что он вообще заметил это, было достаточно, чтобы застать Флис врасплох, но тем не менее она смогла тихо ответить:

– Да. Кажется, я ее потеряла.

Ей померещилось, что Видаль задержал взгляд на ее горле, перед тем как налил вино Району и себе. Ее тело немедленно вспыхнуло.

Придя в отчаяние, пытаясь не думать ни об утерянной цепочке с кулоном, ни о своих непредсказуемых реакциях на Видаля, Фелисити вновь сконцентрировала все внимание на Бьянке, расспрашивая ее о детях. За это Флис была награждена первой искренней улыбкой за весь вечер, и сеньора Каррера принялась рассказывать, какие у них с Районом замечательные сыновья.

Слушая ее, Флис спрашивала себя, каково это – быть матерью, испытывать радость от общения с детьми и искренне гордиться ими, как сейчас делала Бьянка? Она показала фотографию своих ребятишек. Темноволосые и темноглазые, с оливкового цвета кожей, мальчики были миниатюрными копиями их отца.

Взгляд Флис против ее воли был прикован к Видалю, который активно обсуждал с Районом рекомендации инженера. Конечно же ей не стоило труда представить, как могли бы выглядеть его сыновья. В конце концов, у Флис была фотография маленького Видаля. Она выросла с этим образом, и он навсегда останется в ее памяти. Мать его сыновей, конечно, тоже передаст свои гены детям, и она бы…

Бокал задрожал в руке Флис. С какой стати она гадает, на ком женится Видаль, как будут выглядеть его сыновья и появятся ли они у него вообще? И почему ее переполняет взрывоопасная смесь любопытства и желания, укоренившегося глубоко в теле – прямо там, где находится лоно?

Наступила ночь, и Флис вернулась в свою спальню. Ее оголенная шея на фоне белоснежного халата, который она надела, выйдя из душа, напомнила Фелисити о пропавшем украшении, наполнив ее чувством вины.

Ее мама постоянно носила этот кулон и очень дорожила им. Флис не могла припомнить и дня, чтобы она не надела его. И теперь из-за собственной небрежности Фелисити потеряла его. Почему-то эта потеря причиняла ей такую же глубокую боль, как и утрата матери. Она вновь ощутила ту грусть, которую испытывала в детстве, задаваясь вопросом, почему же у нее нет папы. Эта цепочка и кулон соединили ее родителей, а потом и Фелисити с ними. Это была единственная вещественная связь между тремя людьми. А теперь она прервана. Из-за ее невнимательности.