Помимо нюха на вкусняшки, у человека в теле развито обонятельное воображение. Ученые из Йельского университета во главе с Даной Смолл не первый год проводят научные исследования в области нейропсихологии «флейвора». Они выяснили: чем выше ИМТ, тем живее и реалистичнее испытуемые представляли запах свежеиспеченных плюшек, при этом на визуализацию радуги ИМТ не влияло (49). Отсюда следует, что создание обонятельных образов, в отличие от зрительных, неразрывно связано с массой тела. Это обстоятельство может влиять на количество потребляемой пищи. Чем легче вам представить аромат бекона или еще горячих пирожков, тем сильнее искушение. Как известно, полным людям справиться с желанием поесть намного сложнее, чем худым. Возможно, одна из причин кроется в ярком предвкушении восторга от пищи.

В противовес обостренному обонянию ожирение иногда способствует низкой чувствительности к соленому и сладкому (50). Если вы почти не воспринимаете эти два вкуса, то вынуждены добавлять больше сахара и соли, чтобы получить удовольствие от пищи. В 2016 году мне довелось работать с Ником, режиссером-толстяком из Алабамы. Он рассказал, что пару лет назад сбросил более 40 кг (потом лишний вес вернулся) и после похудения стал намного тоньше ощущать вкус еды, т. е. на фоне сильных ароматических искушений полный человек сталкивается с острой нехваткой вкуса. До сих пор мы не знаем: ожирение влияет на чувствительность к вкусу и запаху или, наоборот, чувствительность к вкусу и запаху провоцирует ожирение.

Как правило, вкус, запах и «флейвор» дарят нам море наслаждения. Ароматы возбуждают аппетит и толкают на недиетические проступки. Однако в мире есть люди, чьи органы чувств и разум превращают прием пищи в настоящий ад.

Некоторые просто не любят есть. Если не брать в расчет голодовку, то причин отказа от пищи может быть две: не нравится еда или не нравятся ее последствия. Более распространен второй вариант. Однако бывает, что человеку противна пища и сам процесс ее потребления. Наиболее страшна ситуация, когда подобное случается с детьми младше 12 лет.

Габриель до сих пор не знает, как выжил после тех трех лет. «Мой организм наотрез отказывался глотать», – рассказывает он. От запаха перехватывало горло, и еда буквально не лезла в рот. О текучей, влажной и мягкой пище не могло быть и речи. Только ощутимый хруст каждого кусочка на зубах гарантировал толерантность. Другим продуктам требовалось придавать определенный вид. Из всех овощей мальчик мог есть только кукурузу и обязательно в початках. Просто зерна уже не годились. А еще еду категорически нельзя было смешивать или «пачкать». Если он видел, что кто-то дотрагивался до рыбной палочки и картошки фри, то сразу закатывал истерику. Вообще Габриель предпочитал, чтобы различные продукты ему подавали на отдельных тарелках, а перед тем как перейти к следующему блюду, он всегда мыл нож и вилку. После пяти лет и на протяжении всего подросткового возраста он питался исключительно продуктами белого цвета. В его рацион входили: рис, натуральный йогурт, рыбные палочки, кукуруза, картофель фри, простые крекеры, корки от пиццы, хлопья, хлебные палочки и тосты – иногда с малиновым вареньем. Почему это происходило, он не знал.

Габриель мечтал быть как все, но не мог. Еда вызывала у него отвращение, а сама ситуация – серьезное беспокойство. Каждый вечер в пять часов мальчика охватывала паника. Он знал, что будет просто сидеть перед тарелкой, ловя гневный взгляд отца. Затем пройдет час, он съест пару крекеров, и экзекуция наконец закончится. Кстати, его никогда не посещало чувство голода.

В школе, в гостях и на других мероприятиях он выкручивался как мог, чтобы ничего не есть. Габриелю было шесть лет, когда к ним в гости приехал дядя с семьей. Все сели ужинать, а мальчик спрятался под стол. Стыд не смог пересилить ужаса, который внушали в нем слова: «Ну, не будь глупеньким, ты же любишь картошку». Он разрабатывал целые стратегии, чтобы не привлекать внимание, но безуспешно. Взволнованная учительница сообщила маме, что на перемене Габриель болтал с ней и накручивал волосы на пальчик, надеясь, что она не заметит его нетронутую коробочку с завтраком. Маме мальчика было очень несладко. Во время праздничных застолий ей приходилось врать друзьям, что Гэб уже покушал. На нее смотрели с недоверием и, возможно, подозревали в жестокости, а бедная женщина целыми днями только и делала, что уговаривала сына поесть. Педиатры равнодушно разводили руками.

Отвращение к пище сохранялось. Когда Габриелю исполнилось десять, он вместе с другими ребятами отправился в летний лагерь. Несмотря на высокую физическую активность, ему все равно не хотелось есть. Он до сих пор удивляется, как не умер с голоду и не вызвал панику у взрослых. Гэб был очень худым, но не настолько, чтобы врач и посторонние люди забили тревогу.

Домашняя жизнь мальчика не отличалась спокойствием и размеренностью, и это неудивительно. Ужин – время, когда вся семья собиралась вместе за одним столом, – превращался в поле боя. Он смотрел по сторонам, а родители обсуждали, что делать. Гэб впадал в депрессию, нервничал и зацикливался буквально на всем – особенно на еде. Он ненавидел себя за то, что постоянно оказывался в мучительных ситуациях, ненавидел быть в центре внимания, ощущал агрессию окружающих, страдал от стыда, унижения и собственной беспомощности, но ничего не мог поделать – отвращение брало верх.

Габриель не всегда был таким. Его мама признается, что в раннем возрасте он с удовольствием ел домашние и магазинные овощные пюре, мясо и фрукты, а в два года обожал макароны с курицей и томатным соусом. Но когда она забеременела вторым ребенком, у сына вдруг начали меняться вкусовые предпочтения, и к трем годам его рацион ограничился рыбными палочками, картофелем фри и молоком.

Избирательность в еде может носить доброкачественный характер: скажем, ваш ребенок воротит нос от брокколи и бананов. Бывают ситуации чуть хуже: ребенок ест определенные продукты – макароны с сыром, картофельные чипсы, куриное филе, пиццу, молоко, но отказывается от овощей и фруктов. Привереды очень часто воспринимают фрукты и овощи в штыки. Если все совсем плохо, то ваше чадо в течение долгого периода времени питается только одним или двумя видами продуктов – например йогуртом и рисом, на которых Гэб держался несколько лет, – а повзрослев, начинает страдать пищевыми фобиями.

Габриель долгое время не мог поверить, что он такой один. Его удивляло, как люди могут быть так легкомысленны по отношению к пище: тянут в рот все подряд, даже не задумываясь, что это, откуда и как приготовлено. Мысль о попадании еды в организм внушала в него дикий ужас. Гэб не подозревал, что страх перед незнакомыми продуктами зиждется на эмоции отвращения. Адаптивная функция отвращения заключается в том, чтобы защищать нас от интоксикации, а ее главный стимул – это пища: гнилая, необычная или не приемлемая по другим критериям (1).