Михаил тут же изменился в лице. Глаза потухли, лицо разрезала кривая злая ухмылка:

– За тебя уже всё решили, дурочка. Он решил. Ты продалась ему! Сколько ты получила? Ну же? Назови свою цену?

Я переглянулась с Димой. Вряд ли он хотел озвучивать детали договора, но Коршунов меня выручил, сам вмешавшись в разговор:

– Она выбрала свой бизнес, Миша. Она ценит вложенные силы и труд в свое дело. Не разбрасывается деньгами, принимает выгодные предложения. Она смотрит в будущее. В отличие от тебя!

Коршунов явно преподавал урок Михаилу, но тому все стало безразлично, как будто все это время он сопротивлялся на последнем резерве, но и тот кончился.

– Да идите вы оба…

Он махнул на нас рукой, прошел мимо и хлопнул дверью.

Мы остались одни. Молчали. Потом Коршунов тяжело вздохнул:

– Он в тебя влюбился…

В этом предложении было искренне изумление, констатация и горечь.

– Я не давала повода! – тут же возразила я, боясь получить претензии.

– А для этого повод не нужен, Аня, – Коршунов прищурился, – иногда достаточно одного взгляда, одного слова… Я просто не верил, что возможно в ту же…

Он замолчал.

– Что в ту же? – подтолкнула я его договорить, но тут вошла мама, решительно выставила жениха за дверь, увещевая, что невесту до свадьбы видеть не полагается, хотя мы уже раз сто нарушили это правило, даже не являясь женихом и невестой.

Но у меня из головы не шла недосказанная фраза Коршунова. Что в ту же? Ступить в яму два раза? Неужели между ними уже вставала одна девушка? И теперь я невольно повторяю тот же путь?

4

Церемония прошла быстро, я как-то не успела почувствовать разницу между невестой и уже женой. Коршунов по-деловому надел кольцо, сухо коснулся губ, сдержанно принял поздравления от моей родни и привез нас в тот же ресторан, где мы вчера ужинали.

Там нас ждал богато накрытый стол и ди-джей. Дмитрий немного посидел за столом, практически не притрагиваясь к закускам, потом сердечно попрощался с родными, передавая всем карточки с забронированными номерами в лучшем отеле города, и извинился передо мной, ссылаясь на работу и важную встречу.

– И что мне теперь делать? – разволновалась я, хватаясь за рукав его пиджака и останавливая у выхода из ресторана.

– Делай все как обычно. Ничего не изменилось.

– Как не изменилось? Я же теперь… Или это всего на месяц, пока не проведу свадьбу?

– Я не могу заставлять тебя исполнять обязанности жены, пока у нас фиктивный брак.

Он посмотрел на меня, как будто ждал, что я что-то скажу, но у меня в голове была такая каша, что я только кивнула. Ведь он прав, у нас деловое соглашение, договор… Я сама отказалась выполнять дополнительные услуги.

Коршунов ушел, а я вернулась за стол, праздновать свою фиктивную свадьбу и принимать искренние поздравления. Но больше всего меня добил репортер, опоздавший на регистрацию и лихо отщелкивающий кадры, где я с мамой, с папой, с мамой и папой, с братом, но без мужа.

Следующим днем, проводив родителей на поезде домой, вернулась в салон, заняла себя кучей дел, лишь бы вымотаться посильнее, вернуться вечером домой в свою квартирку и упасть замертво. И на следующий день, и еще два, пока мне довольно настойчиво не позвонил Коршунов:

– Когда ты собираешься прекращать это безобразие под моими окнами? – рявкнул он вместо сладкого пожелания доброго утра.

– Какое? – смутилась я, безотчетно обрадовавшись его звонку.

Хотя с чего бы? Мы вроде как фиктивно женаты, я даже документы не торопилась переделывать на фамилию мужа. Чего тратить время и деньги – сначала переделывать на Коршунову, потом обратно…

– Твоя сцена!..

– Она ваша.

– Доделывай. Она весь вид с веранды портит!

Я ухмыльнулась, чувствуя раздражение Коршунова и радуясь, что у меня появился железный повод явиться и задержаться в особняке.

– Одним днем не получится. На настил, перекрытие и декорирование дня три-четыре уйдет, – предупредила я.

– Отлично. Выделю тебя комнату в особняке, чтобы не моталась туда-обратно.

– Но…

Он уже повесил трубку. Хотя я палец готова была себе откусить, что ему на руку мое пребывание в особняке, иначе его тон не смягчился бы так к концу разговора!

Тщательно собрав сумку, предусмотрев всё, что может понадобиться в эти четыре дня, я заказала такси и вышла из подъезда.

Машина Коршунова уже ждала меня внизу.

– Что смотришь? Садись.

– Вы сами?..

– Три дня меня не видела и снова перешла на имя-отчество? – усмехнулся он.

– Четыре дня, – поправила я, залезая на сидение рядом.

– Досадное упущение, – согласился Дмитрий, сам перегибаясь через меня и пристегивая ремнем безопасности, задевая руками грудь.

Наверное, случайно коснулся, но меня тряхнуло, как от тока. Взгляды встретились, дыхание коснулось губ, они словно обменивались им на расстоянии. И уже в следующую секунду я поддалась ему навстречу, а он принял. Не оттолкнул, не остановил, ни рассмеялся, а с голодом обреченного впился в меня поцелуем.

Но он же первый и прекратил. Не поднимая глаз, с трудом перевел дыхание и завел машину. До особняка мы ехали молча. Перед входом Коршунов высадил меня и умчался, коротко бросив, что у него дела.

Ну что с ним не так?!

Ночь провела в выделенной гостевой комнате, мучительно ожидая, кто же ворвется в мою комнату первым: Михаил с разборками или Дмитрий с недвусмысленным предложением. Но ночь прошла скучно. Такого я ни от одного не ожидала.

Коршунов-старший избегал меня, зато Михаил с вечера поливал безмолвным презрением, но видя отношение Дмитрия, стал чаще сталкиваться со мной то на веранде, то в особняке, то на лужайке.

– Две недели до часа икс? – спросил меня, остановив на полпути к сцене.

– До какого икс?

Я пыталась обойти жениха, но он взял меня за плечи:

– До нашей свадьбы, – тихо проговорил он, словно все еще намекая на обмен невестами.

– До вашей, Михаил, до вашей. Всё будет готово, не переживайте.

Он так и не отпустил, заставляя меня поднять глаза:

– За сколько он тебя купил?

Я вырвалась, упрямо выдвинув подбородок. Хотела сказать, но осеклась. Это так унизительно бы прозвучало: «Он купил меня за миллион долларов!» Но к счастью, я вообще ничего не успела сказать, со спины появился Дмитрий:

– Дорогая, я заказал нам сегодня столик в твоем любимом ресторане. Пообедаем вместе.

Я вздрогнула и от фальшиво-милого обращения, и от прикосновения горячих рук к моей талии.