лестницу, по которой воины ловко, как обезьяны, вскарабкались на борт. Следом за ними поднялся знатный человек в богатых одеждах.

Шамик смотрел на него во все глаза — ведь это наверняка один из атлантов! Одежда его была проста, но красива, лицо исполнено величия.

Пассажиры корабля сгрудились на носу. Из своей каюты вышел отец Шамика — непривычно важный, торжественный в своем расшитом золотом парадном одеянии — и остановился перед атлантом. По обе стороны от него встали воины.

Атлант заговорил на непонятном, певучем и звучном языке.

Тут же вперед вышел толмач-египтянин, почтительно склонился и начал переводить:

— Я — Арганид, верный слуга владыки атлантов, поставленный им над береговой стражей. От имени моего великого владыки я вопрошаю: кто вы такие и с какой целью прибыли в великую Атлантиду, центр и светоч мира?

— Я — Урук аш-Шамаш, — ответил атланту отец Шамика. — Я князь и военачальник, посланник великого царя Шумера Агаш-Шана. Я прибыл к владыке мира, царю Атлантиды, чтобы передать ему дары моего царя и заверить владыку в том, что шумеры сохранят верность Атлантиде до тех пор, пока солнце светит нам в небесах!

Атлант снова заговорил, и толмач торопливо, старательно перевел его слова:

— Привет тебе, Урук аш-Шамаш, да будет мир и благоденствие в твоем доме! Я позволяю тебе провести свой корабль во внутреннюю гавань Посейдониса. Тебе и твоим людям будет предоставлено жилье. Я немедленно сообщу владыке мира, царю Атлантиды Гаару, да будут дни его бесконечны, о твоем прибытии, и владыка решит, когда он примет тебя.

Отец Шамика поблагодарил начальника береговой стражи и приказал своим слугам передать ему дары: дорогие эламские ткани и золотые браслеты, изготовленные мастерами горной страны Урарту, хотя Шамику показалось, что эламские ткани — простая дерюга по сравнению с одеянием атланта, а золото браслетов — тусклая медь рядом с блистающими панцирями его солдат. Тем не менее атлант принял дары с подобающей благодарностью и покинул корабль шумеров, оставив на борту опытного лоцмана, который должен был провести его во внутреннюю гавань.

Марина хотела открыть следующий файл, но тут услышала, что в комнату стучат.

Она выключила компьютер, спрятала флешку в карман и только после этого открыла дверь.

На пороге стоял завхоз студии Иосиф Иванович. Его густые брови были насуплены, лицо выражало гнев и раздражение.

— Ершова, ты что это заперлась? Ты что тут делаешь? — Он подозрительно огляделся. — Я тебя уже полчаса ищу! Ты вообще работать намерена или хочешь деньги за просто так получать, за имитацию деятельности?

— Извините, Иосиф Иванович, я вообще-то запасной микрофон чинила. — Марина показала на разложенные на столе детали. — А стук не услышала, потому что была в наушниках…

— Начальство всегда нужно слышать, хоть в наушниках, хоть в набрюшниках! — строго проговорил завхоз. — Бросай сей же час свой микрофон, нужно в холле порядок навести, освободить место для презентации нового ток-шоу!

— Ну вот, опять мной все дыры затыкают! — проворчала Марина для порядка и пошла за завхозом.

Она не торопилась домой с работы. Что ее там ждет? Пьяный или злобный с похмелья муж. Есть нечего, так что он будет, конечно, недоволен. А у нее не было ни малейшего желания готовить ему еду и вообще заниматься хозяйством. Если на то пошло, у нее не было ни малейшего желания вообще видеть его физиономию.

Вспомнив, что они так и не поменяли замки, Марина зашла в магазин, купила один замок, а насчет второго толковый продавец посоветовал поменять только вкладыш. «Это легко, — объяснил он, — любой человек сможет сделать».

Сумка была тяжелой, и Марина подумала, что эту мотоциклист так просто не утащил бы. Машину взять, что ли? Не толкаться же в метро с этакой тяжестью. И почему она должна все делать сама? А этот боров даже не почешется, все пьет да гуляет!

Марина осознала, что ужасно, просто нечеловечески устала. С того самого дня, когда вернулась раньше времени и застала мужа с этой… невероятным усилием воли она все-таки удержалась от неприличного слова… с того самого дня она находилась в непрерывном напряжении. И некому было рассказать обо всем, не перед кем выплакаться, некому пожаловаться!

«Бросить все и уехать к маме? — подумала она. — Антон будет только рад, мы с Тимкой ему не нужны. А что потом? В маленьком городке жизнь не сладкая, вправе ли я лишать ребенка всего?»

Она тяжко вздохнула и остановилась, поставив тяжелый пакет с замком прямо на асфальт, до того оттянул руки.

Как раз рядом было кафе: в стеклянном окне Марина увидела вполне уютный зал, столики с мягкими диванами, и совсем близко, по ту сторону окна, сидела удивительно знакомая женщина. Некрасивая, вся какая-то встрепанная. Перед ней стоял бокал вина. Она смотрела прямо перед собой, поставив локти на стол. Прямые нечесаные волосы свисали на щеки неопрятными прядями. Вот неверной рукой она подняла бокал и выпила вино одним залпом. Волосы откинулись назад, и Марина в полном изумлении узнала в женщине Веру Рябоконь.

Та махнула рукой, подзывая официантку, и, надо думать, заказала еще вина, на что официантка неодобрительно покачала головой. Вера настаивала: Марина увидела ее распахнутый в крике рот, и в поле зрения появился накачанный парень с широкими плечами. Он решительно положил руку Вере на плечо.

Марина решила, что нужно вмешаться, а то накостыляют еще Рябе по шее, потом полицию вызовут, на работу сообщат, а у нее небось там строго — научное учреждение. Она решительно открыла дверь кафе и как можно тверже произнесла:

— Что здесь происходит?

— Вы ее знаете? — Под Марининым взглядом парень убрал руку с Вериного плеча.

— Допустим. — Марина отодвинула стул и се-ла. — Проблемы с оплатой?

— Ты? — спросила Вера, тряся головой. — Откуда ты взялась?

— Так в чем дело? — повторила Марина. — Дама отказывается платить? Или буянит?

— Она просит еще вина, а ей уже хватит, — сказала официантка, мигнув охраннику, чтобы тот испарился. — У нас приличное заведение, хозяин пьяных не любит.

— Ладно, тогда принесите ей кофе покрепче, а мне что-нибудь поесть. — И когда официантка отошла, обратилась к Вере: — Что ты тут делаешь?

— Радуюсь, — ответила Ряба, мрачно глядя перед собой. — Праздную. Только вот что? Сама не знаю.

— Радуешься смерти Камиллы? — уточнила Марина.

— Да! И только посмей сказать что-нибудь о том, что про покойников не говорят плохо! — выпалила Вера.

Принесли кофе, она жадно отхлебнула, поморщилась от горечи и, посмотрев более осмысленно, заговорила:

— Господи, как же я ее ненавидела… Всю жизнь, ведь всю жизнь мне поломала. Ты что думаешь? Компания школьных друзей, всегда вместе, дружба