Вернулась в постель, вытянулась и закрыла глаза…

⁂

– Санни!!

Снова этот голос. Тот, что подсказал про Крастолл. Кого он зовет?

– Санни! Это я!

– Ты – Санни?

Смех. Такой родной, что разрывается сердце.

– Санни – это ты!

– Вообще-то, я Нина. А вы кто?

– Санни, я знаю, что здесь ты Нина. Мне и так тяжёло до тебя прорываться, давай не будем спорить.

– Откуда прорываться? Ты кто?

– С Благословенных Земель, конечно.

– Э… Из Израиля, что ли?

Смех.

– Санни, ты должна всё вспомнить. Ты уже начала. Пожалуйста, вспомни меня.

– Я не помню. То есть…

– Санни, я люблю тебя. Ну вспомни, пожалуйста, это очень важно!

И вот, словно вспышка – испуганно-радостно:

– Кён?

Облегчённо:

– Теперь всё будет проще. Только утром не забудь, что ты меня вспомнила.

– Я не забуду, я же не сплю!

– Конечно, спишь. Иначе как я мог бы с тобой разговаривать? Ты забудешь утром. Всё, кроме этого.

И в меня, через макушку прямо в сердце, хлынул поток Любви. Любви с большой буквы. Любви, принимающей абсолютно и безусловно, вмещающей в себя всё: любовь родителя к ребёнку, и ребёнка к родителю, любовь мужчины и женщины, брата и сестры, любовь к Дому и любовь к Богу, – всё это и намного больше, чем можно представить. Это был такой поток, что стало страшно, больно, невыносимо. Он растворял, разрывал меня. Я не выдержала. Закричала. И проснулась…

⁂

На тумбочке мерно тикали часы. Я машинально посмотрела. Половина третьего. Меня просто всю колотило. А почему? Что-то было во сне. Что-то важное! Я силилась вспомнить, но не могла. Только любовь. Откуда? К кому? Господи, если ты есть, пусть такая любовь будет в реальности! Пусть она просто будет! Я закрыла глаза и провалилась в сон. Уже без сновидений.

Павел

Тяжёлый день – первое января любого года. Глаза разлепляются с трудом, и ты понимаешь, что ещё не умер, только по чудовищной головной боли и сушняку. Павел тупо уставился на своё полуголое изображение в зеркальном потолке. Шикарная Дашкина кровать отражалась там во всех подробностях и деталях. Ему это даже нравилось… Но сегодня что-то… В общем, любоваться на свои всклокоченные волосы и отёкшие глаза совершенно не было желания. Павел перевернулся на бок. Дашка мирно посапывала, плотно завернувшись в бамбуковое одеяло. Волна медных волос – вот и всё, что торчало снаружи.

Действительно, немного прохладно… Ну да, конечно. Окно распахнуто почти настежь. Он нехотя встал и ликвидировал источник холода простым поворотом пластиковой ручки.

Москва за стеклом в снежных сумерках посленовогоднего запустения выглядела уныло. Весь панорамный вид, до самого горизонта, серый и безжизненный. А может, всё зависит от настроения.

Из спальни в гостиную по полу тянулся след вчерашнего праздника: Дашкино новогоднее платье с блёстками, разбросанные в разных углах туфли, пульт от телевизора отдельно от батареек, рубашка и брюки, стянутое покрывало.

На кухне вообще царил хаос. Пустые бутылки стройными рядами вдоль подоконника, гора грязной посуды в раковине, окурки в переполненной пепельнице, подсохший салат в пиалке, мандариновая кожура, кусок недоеденной пиццы в стакане… Новый год удался, одним словом.

Павел пошарил по столу в поисках остатков виски или коньяка, но удача ему так и не улыбнулась. Всё, даже заначку на утро, выпили Дашкины оголтелые гости. И этот «друг по институту» Вадик вылакал, кажется, больше всех. Всю ночь пялился на Дашку голодными глазами. Хорошо, мозгов хватило руки не распускать, а то Павел впечатал бы ему. Вот бы Вадик удивился, когда его, такого крупного и самоуверенного самца, размазали бы по стенке обычным движением руки. Павел растянул губы в кривой ухмылке. Нет, он не стал бы использовать способности в такой ситуации, но помечтать же приятно.

Ладно, придётся ждать, когда магазины откроются, а это… Павел глянул на оливковый циферблат кухонных часов – половина двенадцатого… Ещё не скоро.

Он закурил, думал о том, что зря наобещал вчера Дашке провести с ней новогодние каникулы. У неё всегда грандиозные планы. Ещё в сентябре она купила билеты в Париж, чтобы «расслабиться в городе любви» и «совершенствовать свой французский». Вылет, кажется, четвёртого… И не отмажешься, блин.

– Котик! Свари мне кофе, – донёсся из комнаты полусонный охрипший голос.

– Хорошо.

Павел затушил сигарету и принялся варить кофе. Пришлось разгрести завалы на столе, чтобы было место хоть что-то поставить. В новомодной Дашкиной кухне-столовой, оборудованной по последнему слову техники, слегка неуютно. Возможно, от холодного стиля хай-тек или от обилия этой самой техники. Зато кофе готовится простым нажатием кнопки в кофе-машине.

– А чего так холодно?

Он обернулся. Дашка стояла между мозаичными створками раздвижных перегородок в длинном шёлковом халате и босиком, переминаясь с ноги на ногу. Даже сейчас, после бессонной ночи и неимоверного количества алкоголя, она невероятно соблазнительная, хотя уже такая привычная.

– Я закрыл окно.

– Наверно, Ирен открыла, – предположила Даша, семеня к высокому стулу у стойки. – Ей вчера всё было душно.

– Твой кофе.

Павел поставил перед ней маленькую чашечку с ароматным напитком.

– Паш, а зря мы с ними в клуб не поехали, – капризно пожаловалась она.

– С Вадиком твоим?

– Перестань.

Даша поднесла чашку к самому носу, наслаждаясь ароматом.

– Ну, какие планы у нас на сегодня?

– Жду, когда магазин откроется, – поделился Павел, усаживаясь рядом.

– Фи, – скривилась она. – Как мелко ты мыслишь… Хотя от пива я бы не отказалась.

Они позавтракали чем бог послал. А бог послал сегодня остатки салата и немного торта. Потом завалились обратно в кровать смотреть глупую американскую комедию. Идти в супермаркет никому не хотелось, поэтому часа в три туда всё-таки отправился Павел, выкинув по дороге мусор. Он купил пива, хлеба, ещё что-то по мелочи. Получилось два больших пакета.

Телефон зазвонил, когда Павел входил в надёжно скованную мрамором парадную новостройки, в которой два года назад Дашке купил квартиру зажиточный папаша. Звонок был как нельзя некстати – руки заняты сумками, и сотовый вытащить непросто.

Павел, чертыхаясь, примостил пакеты с продуктами на уступ лестницы и попытался добыть из кармана джинсов настырный аппарат. Естественно, когда ему это удалось, звонки прекратились. Номер незнакомый, даже не московский.