Жирода де Монреаль сидела в большом кресле, чем-то походившем на трон князей. Она была красива. Её густые черные, как вороново крыло, волосы украшали нитки жемчуга.

Платье Жироды было сплошь расшито драгоценными камнями. Выдавали ее только покрасневшие и заплаканные большие глаза, обрамленные длинными густыми ресницами.

Все остальные рыцари стояли по бокам зала на коленях. Их головы были склонены. Оружие рыцарей лежало на середине большого зала…

Инквизиторы и крестоносцы тем временем уже выталкивали на центральную площадь города всех «добрых людей», мужчин и женщин, детей и стариков.

Граф Симон де Монфор и Бушар де Марли в сопровождении вооруженных мечами и копьями рыцарей вошли в зал.

С ними вошел и верховный легат Его святейшества Арно-Амори. Легат был настроен на решительные меры и не хотел вступать в долгие и ненужные ему разговоры с еретиками.

– Рыцари, охранявшие цитадель Лавора! Вам надлежит встать и проследовать во внутренний двор замка! – Крикнул Симон пленным рыцарям.

Рыцари Лавора под конвоем крестоносцев шумно покинули зал дворца.

Легат Арно-Амори сурово взглянул на дрожащего от страха Эмери. Потом легат медленно перевел свой холодный, как у акулы, взгляд на Жироду и произнес:

– Признаете ли вы, сеньор де Монреаль и вы, сеньора де Монреаль, нашего Господа Бога, Животворящий крест и святую католическую церковь?

Молчание…

– Если вы, сеньор и сеньора де Монреаль, желаете искупить свои еретические преступления против нашей католической церкви, можете осенить себя крестным знамением!

Снова молчание в ответ…

Тогда, решив больше не продолжать комедию, легат произнес:

– Именем и волей Его святейшества Иннокентия, папы Римского и наместника церкви святого Петра на земле, повелеваю! Тебя, еретик и богохульник, именуемый ранее рыцарем Эмери де Монреалем, я лишаю всех земель и ленов и… повелеваю повесить на стене города Лавор!

Эмери упал на колени, едва не потеряв сознание. Его тут же подхватили двое крестоносцев и выволокли из зала дворца.

ГЛАВА XIX   Колодец Лавора

Легат посмотрел на Жироду, потом он перевел взгляд на Бушара и… незаметно улыбнулся:

– Повелеваю! Бывшую сеньору города и земель Лавора, Жироду де Монреаль, передать в руки доблестного сеньора-крестоносца Бушара де Марли и его рыцарей, дабы они могли утешить несчастную еретичку перед лицом неминуемой смерти!..

Симон улыбнулся и вышел, оставив Бушара наедине с несчастной Жиродой. Легат поклонился и вышел. Они остались одни.

– Ну, что смотришь на меня, краса ты моя еретическая! – Засмеялся Бушар. – Иди ко мне, не бойся! Сейчас я тебя «попробую» обратить в нормальное состояние, более полагающееся женщине!

Бушар на ходу сбросил пояс и меч. Он резким движением снял с себя сюркот. Жирода потеряла сознание…

– Ой! А что это, мы так засмущались, девуица еще небось?.. – засмеялся Бушар, взваливая ее тело себе на плечо.

Он сбросил ее на каменные плиты пола, прямо за троном, и начал срывать одежды…

Она пришла в сознание и попыталась вырваться из цепких рук навалившегося на нее огромного и тяжеленного тела крестоносца.

– Ну не ломайся ты, ей Богу, – с какой-то запредельной и нереальной улыбкой произнес Бушар. – Будет только больно. Лучше успокойся и… получи удовольствие…

Она закричала, когда он резко, грубо вошел в нее. Боль, раскаленной иглой пронзила все ее тело и взорвалась в голове тысячами искр. Она потеряла сознание.

Город Лавор, объятый языками пламени, догорал, когда на большом поле заполыхали четыреста костров. Инквизиция завешала «аутодафе», предавая тела заблудших и несчастных катаров в жертву «очистительному огню».

Рыцари-крестоносцы и остальные воины, прервав на время насилия и грабежи еретиков, стояли коленопреклоненные стройными рядами перед кострами на коленях и молились во главе с папским легатом Арно-Амори о прощении и спасении душ этих заблудших людей.

Они и не догадывались, что, придя в эти земли с огнем, мечом и крестом в руках, они, вместо умиротворения, поднимали громадную бурю гнева, сопротивления и протеста…

Эмери де Монреаль и сорок верных ему рыцарей были повешены. Их тела еще бились в агонии между зубцами крепостных стен, когда его сестру Жироду, с растрепавшимися волосами, изнасилованную и зверски избитую Бушаром де Марли, сбросили на дно глубокого колодца цитадели крепости Лавор, завалив ее, еще живую, сверху камнями и булыжниками из мостовой и обломками соседних строений, разрушенных требюше и пожарами.

Граф Симон де Монфор в это самое время выезжал из Лавора по дороге на Тулузу. С ним отправился небольшой отряд в двести конных рыцарей и триста арбалетчиков. Ему страшно не терпелось вступить во владение графством…

ГЛАВА XX   Игры в «кошки-мышки»

Город и крепость Тулуза не открыла свои ворота перед «новым повелителем», открыто подняв знамя неповиновения – знамя графов де Сен-Жиль Тулузских…

Симон и его крестоносцы, к которым прибыли отряды Бушара де Марли и Робера де Мовуазен, захватившего, наконец-то, замки Ла-Бесед и Сессак, два месяца безуспешно осаждали Тулузу.

Когда же до них дошли известия о том, что граф Раймон де Сен-Жиль соединил свои войска с отрядами графов де Фуа и де Комминжа, крестоносцы стали поспешно отступать по старой римской дороге на Каркассон.

Симон и его рыцари попытались, было, сходу захватить укрепленный горд и замок Авиньоне, но горожане сопротивлялись.

Тогда крестоносцы, по следам которых приближались грозные силы графов де Фуа и де Комминжа, разрушили слабенькую крепость Мас-Сент-Прюэль и заперлись в Кастельнодари, старой крепости с низкими стенами и слабыми башнями, словно в ловушке.

А, что же граф Раймон? Он, как всегда, проявил свою слабость и двуличность характера, оставшись в Тулузе и предоставив право графу Раймону-Роже де Фуа самостоятельно разгромить крестоносцев, заблокированных в Кастельнодари.

Граф де Фуа, горячий и открытый, зачастую до простодушия, южанин, не понял настоящего смысла слов Раймона де Сен-Жиль и практически в одиночку рванулся на крестоносцев…

Граф Раймон де Сен-Жиль совершил еще одну, теперь уже роковую, и непростительную ошибку в своей жизни, не пойдя общими силами