в том самом Крыму, о переезде куда Аллочка мечтала, еще больше бередила выдуманную душевную рану молодой женщины, откликаясь каждый раз на ее стенания и рассказывая ей что-нибудь из своего детства о теплых солнечных днях, проведенных на берегу Черного моря.

Запах пригоревшей манной каши перебил все остальные. И Вячеслав не сразу заметил, что и на этот раз Мария Николаевна порадовала, приготовила к ужину нечто вкусненькое, великолепную отварную осетрину под соусом. Поскольку отдельной столовой в квартире не имелось, а были лишь спальня, детская и кабинет, пищу, обычно, принимали прямо на кухне за небольшим столом, приставленным к стене, возле которого могли усесться на табуретках только три человека. Нахваливая стряпню домработницы, Менжинский с удовольствием прожевал нежное мясо осетра. Впрочем, парочка кусочков досталась и Аллочке, которая присоединилась к вечерней трапезе, когда уже уложила малыша обратно в кроватку. После ужина, вымыв посуду, домработница ушла. А Вячеслав вспомнил, что в восемь обещал зайти доктор Лев Григорьевич Левин, врач Лечебно-санитарного управления Кремля и санчасти ОГПУ.

Насколько я помнил, это был один из тех врачей, которых использовал Генрих Ягода, чтобы навредить здоровью Менжинского. Позднее, уже после ареста Ягоды, материалы о вредительстве врачей фигурировали в деле. Я читал об этом. Якобы, Левин любил получать дорогие подарки от пациентов, на чем и погорел, попавшись на крючок Генриха, который, установив наблюдение и поймав эскулапа за руку, тут же пригрозил доктору возбудить производство о взятках. Но, обещал не давать этому делу ход, если врач согласится сотрудничать, начав вредить Менжинскому, портить его здоровье назначением губительного «лечения».

Доктор Левин не опоздал. Ровно в восемь вечера он позвонил в квартиру. Вячеслав открыл сам, впустив в прихожую пожилого полноватого мужчину в очках небольшого роста с седой бородкой клинышком, который держал в руке характерный угловатый докторский саквояж из коричневой кожи.

— Ну-с, как вы себя чувствуете, Вячеслав Рудольфович? Как ваша одышка, как спина? — спросил он сразу же, как только повесил на вешалку пальто и шляпу, оставшись в коричневом костюме-тройке.

— Ничего, Лев Григорьевич. Одышка как всегда, а вот спина прихватывала сегодня в середине дня очень сильно. Но, сейчас уже острой боли нет, — поведал Менжинский эскулапу.

Я же снова затаился внутри черепа Вячеслава и внимательно наблюдал за врачом. Мне было интересно, выдаст ли этот «добрый доктор отравитель» себя хоть чем-нибудь? Но, выглядело все вполне пристойно. Пройдя в кабинет вместе с Менжинским, доктор пощупал пульс пациента и посчитал его с помощью круглого механического хронометра, потом померил кровяное давление с помощью довольно большого медицинского прибора с крупной ртутной шкалой. Затем доктор попросил Вячеслава раздеться до пояса и прослушал ему стетоскопом легкие и сердце, сказав:

— Ваша астма никуда не делась, как и ваша стенокардия.

Ощупал он и позвоночник, но внешних признаков воспаления не нашел. Заодно не преминув напомнить, что сам он всего лишь терапевт. И потому надо бы для полной ясности снова сделать рентген и потом показаться хирургу. Собственно, на этом осмотр завершился. А меня удивило, что доктор сам ходил по квартирам пациентов. Он даже отказался от чая, торопясь к следующему кремлевскому жителю, которому был необходим плановый врачебный осмотр. И у меня сложилось впечатление, что Левин — врач вполне добросовестный. Возможно, что пока он еще не вступил в преступный сговор с Ягодой. Ведь признательные показания Левиным давались уже в 1938 году, после ареста. Да и были ли они правдой? Либо их выбивали подручные Ежова?

Конечно, я сразу же и про самого Ежова вспомнил. Пока в кадрах ОГПУ он не числился. Но, этот будущий палач все равно занимал очень важную должность, заведуя с 1926 года Организационно-распределительным отделом ЦК. То есть, он являлся тем самым человеком, через которого действовал Сталин, рассылая по всей стране партийных назначенцев, о которых сам же говорил, что «кадры решают все». И они для него, действительно, все решили, обеспечив победу в аппаратной борьбе за власть.

Надо бы Ежова тоже ликвидировать. Но это пока подождет. Сначала нужно разобраться с Ягодой. Утвердившись в этом мнении, я отправился вместе с Менжинским в его кабинет, разрешив ему там выкурить папиросу. Ведь мы же с ним договорились бросать курить постепенно.

Пока он курил, я думал о том, как же восстановить здоровье в этом больном и изношенном теле? Врач подтвердил неутешительные диагнозы, и задача оздоровления представлялась мне совсем непростой. Обязательно нужны спокойный режим дня, диета, прогулки, лечебная физкультура. Но, как совместить нужное организму спокойствие и, возможно, перемену климата, с необходимостью очень нервной и ответственной службы? Как установить диету, если Менжинский любит вкусно покушать? Как организовать лечебную физкультуру, если любое резкое движение отдается в позвоночнике болью?

А вот с прогулками у меня появилась идея. Надо завести собаку! И тогда Вячеслав вечерами точно будет ее выгуливать и сам гулять заодно. Еще меня несколько обнадеживало, что каким-то образом получилось сегодня снять резкую боль. Даже не совсем я сознавал, как такое вышло по моей воле, но факт, что боль отступила, имел место. Может быть, у моей личности после подселения в это тело проснулись какие-нибудь скрытые способности целительства, и сделался я экстрасенсом? Хорошо, если так. Вот только по каким методикам следует развивать подобные способности, я не имел ни малейшего понятия.

Вообще-то, я раньше скептически относился ко всякой экстрасенсорике. Как-то раз я даже распутывал дело о некой конторе магов и целителей. Но, они, на самом деле, оказались обыкновенными мошенниками, которые умели делать только самый обычный массаж, обставляя это целыми представлениями из бесполезных ритуалов, за которые получали со своих доверчивых богатых клиентов огромные деньги. Доказательную базу собирать по подобным делам довольно трудно. Но, в тот раз мошеннические действия удалось доказать, и всю банду довели до суда, который, правда, назначил фигурантам не очень большие сроки.

И сейчас я почему-то четко вспомнил, что моя родная бабушка Евдокия, живущая в деревне, умела снимать головную боль и заживлять порезы каким-то бормотанием не то молитв, не то заклинаний. И голова, действительно, проходила, а кровь в порезах запекалась очень быстро. Вот только я тогда совсем маленьким был и глупым, проказником и сорванцом рос. Когда в деревне у бабушки летом гостил, то залезал на садовые деревья и баловался, гоняя прутиками гусей или поросят по деревенским улицам вместе с другими ребятами.

Не было мне еще и десяти, когда бабушка умерла. Так и не сообразил расспросить ее, откуда у нее такое умение. Правда, мама мне потом объяснила, когда спросил