Для любого человека, будь он взрослым или ребенком, характерно что-то схватывать быстро, а что-то – не понимать вообще, несмотря ни на какие усилия. От рождения у каждого из нас естественная скорость развития правого или левого полушарий головного мозга разнится, хотя это расхождение может быть большим или меньшим.

Разумеется, разделение по «специализации» полушарий (напомним: правое считается отвечающим за творческое мышление, а левое – за логическое) весьма условно, так как центры, обрабатывающие разную по типу информацию, располагаются и там, и там. По этим причинам даже физическая гибель одного из полушарий нередко не означает, что у человека полностью исчезнет способность рисовать или, наоборот, решать уравнения.

Кора головного мозга почти лишена способности к восстановлению за счет деления уже существующих нейронов. Мнение, будто нервные клетки не восстанавливаются, верно в целом, хотя нужно отметить, что часть их все же способна к делению – просто она невелика, да и деление это дается ей с трудом. Поэтому реальный механизм восстановления функций после травмы у коры выглядит иначе: соседние с погибшими клетки и мыслительные центры берут в таких случаях утраченные функции на себя. Как раз на стимулирование этого процесса и направлена реабилитация больных, получивших различные повреждения мозговых тканей – от травм до инсультов.

Все это означает, что «специализация» полушарий или отдельных центров коры всегда была и остается условной. Так, «творческий» центр или полушарие может стать «логическим», если рядом погибнет участок, обрабатывавший логические данные. Однако в норме все время, пока подобные трагические случайности минуют наш головной мозг, он работает так, как работает – по алгоритмам, сложившимся еще с детства. Мы можем считать это законом генетики или биохимии, физиологии – как будет угодно. Но факт в том, что мы рождаемся с определенными задатками к логическому или образному мышлению.

Обычно различие между заложенными природой способностями к тому или другому у человека не слишком заметно. И все же около трети всех жителей земного шара обладает ярко выраженной разницей между способностями творческими и математическими. И так как таких людей довольно много, речь не идет об отклонении. Среди людей она считается такой же нормой, как и другие особенности развития наподобие уровня интеллекта, отличий в темпераменте и др.

Таким образом, если наш ребенок рано проявил задатки «математика» или «гуманитария», это совершенно нормально. Более того, тем лучше, если у него имеются особые способности в определенной сфере. Сильные стороны развития, данные нам от рождения, облегчают выбор жизненного пути и само «путешествие» по нему. Но, конечно, преимущества, даруемые особым складом мышления, станут заметны в будущем.

А вот в течение времени, когда особо одаренный в какой-то сфере ребенок получает или пытается получить унифицированное, усредненное образование (школа, вуз, хотя в последнем с этим уже значительно проще), такая «однобокость» может стать для него настоящим проклятием.

Как мы понимаем, школа требует от учеников одинаково уверенных знаний и по алгебре, и по литературе. Иными словами, в официальных школьных программах не предусмотрено никаких послаблений для учеников с ярко выраженными художественными или математическими способностями. Впрочем, варианты поощрения «особых дарований» в них все-таки рассматриваются – хотя бы в виде олимпиад и других соревнований.

Что ж, педагогика есть педагогика – она существует как способ обучить всех детей одному и тому же, то есть тому, что считается в данной конкретной стране необходимым каждому минимумом знаний. И ставит задачу объяснить основы предмета всем ученикам, с любыми природными задатками, без исключений.

Само собой, что ученику, определенно не «тянущему» несколько схожих (точных или гуманитарных) предметов, такой подход не сулит ничего хорошего. Хуже того, сделать с этим можно не так уж много – быстрое развитие у себя нового «дара», да еще посильнее, чем природные таланты, бывает только в сказках. В реальности же отсутствующую способность развить и вправду можно – на то существует ряд специальных методик, учитывающих алгоритмы работы коры голоного мозга.

Однако, во-первых, все эти усилия в совокупности еще никому не давали улучшения «непрофильных» способностей больше, чем на порядок – то есть если ранее человеку не давались даже элементарные задачки, тренировка даст ему возможность решать хотя бы их, но не более.

Во-вторых, случаи, когда кто-либо приходил таким путем к уровню выше природного дара, единичны.

В-третьих, людей, одинаково высокоодаренных в сфере точных и гуманитарных областей знания, в мире и того меньше. Пожалуй, самым известным из них был Леонардо да Винчи, но он жил давно, и с тех пор подобных ему гениев, способных с одинаковым успехом взяться за открытие из любой области, в истории науки не наблюдалось.

Так что специальные тренировки на развитие способностей к языкам или математике не слишком эффективны. Да и стоит ли корпеть над дополнительными заданиями ученику, у которого и без них каждый день – забот полон рот? Едва ли. Тем более что уровень развития коры и центральной нервной системы ребенка в школьные годы часто не позволяет давать ему такую нагрузку.

Иными словами, риск перестараться в этом возрасте не так уж мал, и добиться «перегорания» коры здесь не столь сложно, как кажется. Поэтому подобные честолюбивые мечты могут, конечно, прийти на ум родителям, отчаявшимся увидеть в дневнике хоть одну оценку выше тройки по какому-нибудь «проблемному» предмету. Но ребенок от них будет явно не в восторге, и с нашей стороны было бы большой ошибкой думать, что это недовольство всегда служит лишь очередным проявлением лени.

Если наше чадо не успевает по точным или гуманитарным предметам уже сейчас, с этим едва ли удастся что-то сделать – во всяком случае заметно улучшить ситуацию. Если ребенок не станет отличником по собственной инициативе и за счет каких угодно личных ресурсов, больше, чем хороших оценок, от него требовать будет неуместно, и никакие внешние стимулы тут не помогут.

При этом очевидно, что экзамен для детей, у которых имеются «напряженные» отношения с одним из экзаменационных предметов, составляет проблему совершенно отдельную. В таких случаях ее основа куда глубже и прочнее обычного нежелания учиться, которое еще можно скорректировать воспитательными методами.

А стало быть, сам он с этим уж точно не справится, потому что физически не сможет выучить и/или рассказать материал на экзамене так, чтобы его ответ сочли достойным хорошей оценки. Плюс понимание собственной «тупости», которую никак не удается устранить даже путем усердного заучивания, это ощущение всегда не из приятных – оно одинаково сильно обескураживает и детей, и взрослых.

В таких условиях, как приближающийся экзамен, оно способно ввергнуть ребенка в настоящую панику, и, притом, не без оснований, потому что врожденные сложности с усвоением данного предмета рождают известную обреченность. Мы же, в свою очередь, должны своевременно осознать, что это действительно так – что мы не сможем стимулировать его выучить материал лучше. И, стало быть, придется прибегнуть к небольшим хитростям, хоть как это непедагогично.