Смертен каждый, но вечна система.

Двенадцать фигур на экране едва заметно кивнули, и на весь зал разнеслось произнесенное ими:

— Добро пожаловать домой, кадеты! — после этого изображение пропало, и на стене вновь оказался символ Канцелярии.

Йон осторожно сглотнул подступивший ком. Сказанные слова не могли не тронуть. Все потихоньку рассаживались.

— Официальная часть закончена. Кто за то, чтобы начать с десерта? — послышалось со стороны стола Совета.

— Илай! — сидящая рядом со светловолосым парнем девушка сердито посмотрела на него, затем бросила вопросительный взгляд в сторону и поднялась с места.

— Как только что сказали члены первого круга: добро пожаловать! Совет Кадетов, как обычно, всегда к вашим услугам. В этом году у нас подготовлена замечательная программа мероприятий. Не буду отвлекать вас сверх меры, но начинать с десертов все-таки не советую, — она скосила глаза на Илая, и по залу разнесся одобрительный смешок.

— Приятного аппетита, — наконец закончила она свое выступление.

Ей тепло похлопали. Йон заметил, как все вокруг улыбаются. А мгновение спустя экран с меню дрогнул, часть столешницы отъехала в сторону, и, поднимаясь откуда-то снизу, перед ним оказалась тарелка с выбранным ранее блюдом. Пахло вкусно, но мальчик совершенно не мог определить, что это, так как, не ориентируясь в незнакомых названиях, тыкнул наугад.

После ужина Мила построила их в шеренгу и велела идти за ней.

— В моей школе еду разносили андроиды, — тихо проговорила Сара, задумчиво осматривая зал.

— А у нас нужно было забирать ее с раздачи самому, — пожал плечами Йон.

— Кошки дохлые, из какой дыры ты вылез… — пропел противный голосок. Мальчик резко развернулся и увидел, как кривится Эдмонд. Казалось, даже веснушки у него на лице — и те сморщились от презрения. Несколько ребят в шеренге захихикали.

— Ох, Эдмонд, — Йон легко улыбнулся, хотя на самом деле внутри все напряглось. Стать объектом для насмешек в первый же день было плохим знаком, — Я вижу, ты не проникся общим воззванием.

— Чего? — конопатый парень угрожающе шагнул в его сторону, но Йона это нисколько не впечатлило. Вряд ли в этом зале на виду у сотен старшекурсников ему что-то грозило.

— Ну как же, все это единство, общность. Видимо, для той дыры, из которой вылез ты, все это пустые звуки.

— Никаких разговоров! — Мила громким голосом прервала их, оставляя тем самым последнее слово за Йоном. Мальчик бесшумно выдохнул, мысленно поблагодарив стечение обстоятельств. Но, судя по тому, как зыкнул на него Эдмунд, неприятности только начинались. — Все за мной и запоминайте дорогу.

Первокурсники первого кадетского корпуса тут же вытянулись в строй и сбивающимся шагом отправились за своим куратором.

— Вейдер! Как ты его заткнул! — услышал мальчик шепот идущего сзади Алона.

Йон не ответил. Не приписывать же банальное везение собственным заслугам. Да и вполне вероятно, что сделал он только хуже. Иногда правильнее промолчать.

Мила вела их путаными коридорами то вверх, то вниз, несколько раз неожиданно меняя направление. Казалось, они внутри не логично выстроенного здания, а какого-то адского лабиринта из древних сказаний. Несколько раз ребята даже перемещались на грузовом лифте.

В конце концов, когда большинство уже начало роптать в полный голос, пытаясь призвать невозмутимо шедшую впереди Милу к ответу, перед ними открылась высокая просторная комната, чем-то похожая на выделенные им спальни, только в несколько раз больше. Еще одним отличием были стоящие по периметру белоснежные диванчики и маленькие стеклянные столики перед ними.

— Рассаживайтесь. Сейчас объясню вам задание.

Обрадованные тем, что они наконец пришли, первокурсники с шумом расселись на предложенных диванах и вопросительно уставились на куратора.

— Что ж. Итак. Можете считать это посвящением. Ваше первое задание, — хитро ухмыляясь, девушка выдержала драматическую паузу. — Самостоятельно выйти из этой комнаты и добраться до спального блока. Удачного выполнения!

С этими словами она сделала шаг назад и преступила порог. Дверь перед ней тут же закрылась, оставляя кадетов растерянно переглядываться внутри.

Выражение лица прикованной к кровати девушки было умиротворенным. Мора невольно залюбовалась на игру света в растрепанных рыжих прядях. Судя по мимолетной улыбке, пленнице снилось что-то приятное. Оставалось только догадываться, что это может быть: Канцелярия, отобранные у матерей младенцы, убитые несогласные?

— Она нам больше не нужна, — вынес вердикт отец, отложив в сторону просмотренные медицинские документы. — Содержание обходится слишком дорого, все те препараты, что мы на нее извели — это сильнейшие обезболивающие, и мы не можем тратить их попусту.

— Мы надеялись выработать зависимость, — высокая сухонькая медсестра говорила тихо, словно оправдываясь. — Доктор Дикус лично руководил проектом.

— Тогда почему же ничего не вышло? — от вкрадчивого тона отца не по себе стало не только смущенной медсестре, но и самой Море.

Вмешиваться не стоило, но только когда же это её останавливало?

— Эти твари реагируют не так, как все нормальные люди. У них нереально высокий болевой порог и… Отец, не смотри так! Ты прекрасно знаешь, что доктор Дикус подключал меня к исследованиям.

Генерал Славий с плохо скрываемым раздражением посмотрел на дочь. Мора в ответ только фыркнула и закатила глаза. Отец не любил, когда с его решениями спорили — впрочем, это было наследственное качество.

— Ну, кое-каких результатов нам все же удалось добиться, — неуверенно добавила медсестра.

— По сравнению с тем, сколько средств затрачено — это капля в море, — генерал слегка приподнял папку и хлопнул ею об стол. — Да и теперь у нас есть куда более перспективная фигура для вложений. Что до девчонки… Хм… Можете разбудить ее сейчас? Если она будет все такой же буйной, то можно забыть о ней.

Медсестра послушно засуетилась, доставая нужные препараты и готовясь сделать укол адреналина. Да уж, работники Канцелярии никак не могут быть обычными людьми. Человеческое сердце уже давно бы не выдержало таких варварских медикаментозных атак.

Мора, сама не замечая, напряженно наблюдала за действиями медсестры. Девушка бы не призналась даже самой себе, но она мысленно истово желала, чтобы отец удовлетворился поведением пленницы. Ей не хотелось лишаться такой игрушки.

Рыжие ресницы дрогнули, легкая расслабленная улыбка превратилась в широкий оскал. Инспектор попыталась дернуться, но веревки удерживали крепко. Не прекращая попыток вырваться, та неожиданно громко запела:

— Мы, как круг, не имеем углов. Всё проходит, система лишь вечна. Ставки сделаны, каждый без слов окупает свой выбор конечный… — голос был сиплым, противным. В ноты пленница явно не попадала.