Айрин Тауэрс подняла руку:

— Тихо, тихо, джентльмены! Я ведь говорю о предположении, а не о явно установленном факте. Требуется несколько дней для проведения детальной химической экспертизы. Пока же фирме «Ларосса» стоило бы перейти на старый состав смазочного масла.

— Уже перешли! — мрачно бросил Грэм Гастингс. — И все же, комиссар, как велика вероятность того, что взрыв произошел из-за этой летучей смеси?

— Ну, что я могу вам ответить? — пожала плечами Айрин. — Я ведь не химик и не механик. Ответ мы получим, очевидно, в течение этой недели.

— В воскресенье — заезд! — пробасил из-под пальмы Магнус Рейли. — А если опять рванет?

— А что, вы тоже используете такую смазку? — выстрелила в ответ комиссар.

— Мы? Да что вы! Нет, разумеется! Мы не рискуем людьми.

— Ну конечно! — как бы себе под нос, но отчего-то на всю комнату проговорил Эдуар Мортеле. — За двадцать шесть лет существования «Ронды» каких-то четыре пилота разбились насмерть и всего одиннадцать покалечились. Ни малейшего риска!

Рейли взвился было с места, но его осадил почти угрожающий взгляд Айрин Тауэрс.

— У меня нет времени слушать ваш обмен любезностями, джентльмены! Я хочу перейти к главному. Суть в том, что пока единственная устойчивая версия — несчастный случай, произошедший из-за этого отверстия в бензобаке. Не будь отверстия — взрывоопасная смесь не смогла бы возникнуть.

— А возможности теракта, например, вы не рассматривали? — встрял вдруг очкастый юрист «Лароссы».

— Рассматривали и не нашли для этой версии ни одного подтверждения, — парировала комиссар. — Поэтому пока что косвенным виновником гибели механика я склонна считать человека, намеренно повредившего бензобак болида. Но из опроса свидетелей явствует полная невозможность для кого-либо постороннего добраться до машины. В субботу болиды участвовали в квалификации, а значит — находились в полном порядке. Иначе утечка топлива неизбежно была бы замечена. Получается, что кому-то удалось проникнуть в боксы «Лароссы» между четырьмя часами вечера в субботу (именно тогда завершились квалификация и осмотр машин механиками) и восемью часами утра в воскресенье. Правда, у меня имеется еще одна рабочая версия.

Она замолчала, медленно обводя глазами сидящих перед нею людей. Те ждали, завороженно глядя на Айрин. «Кролики перед удавом! — мелькнула у комиссара смешная мысль. — Что же я, такая страшная?»

— Дело в том, что нельзя исключать вины и самого механика. Возможно, его подкупили, чтобы он испортил машину Лоринга и обеспечил ее сход с трассы.

— Тогда какого же дьявола он сам на ней поехал? — растерянно спросил кто-то из «страховых агентов».

— Именно поэтому и поехал, — пожала плечами комиссар. — Висконти хорошо относился к Лорингу и если б испортил его болид, то, скорее всего, мучился бы сомнениями — не приведет ли такое повреждение к аварии. Поэтому решил сам испытать машину — тем более, что гоночный опыт у него был. Тогда понятно и его пренебрежение к неизбежному расходу топлива: все равно оно должно было уйти из бака раньше, чем полагалось до первого пит-стопа.

— Я не верю, что Джанни пошел бы на это! — резко сказал Грэм Гастингс.

— Вот и я не верю, — кивнула Айрин. — Первый механик команды получал очень большое жалованье. Трудно даже представить, какое вознаграждение ему надо было предложить, чтобы он рискнул потерять такое место. А ведь Висконти стал бы первым, кого заподозрили бы при обнаружении дефекта машины! Мы проверили его счет в банке: никаких крупных поступлений. Секретного счета у него, вероятно, не было — он жил достаточно открыто. Не нашлось ни банковских карточек с крупными суммами, ни чрезмерно больших наличных. Конечно, теоретически такая возможность существует, но мне упорно не верится, что это сделал Висконти. К тому же такой опытный механик мог испортить болид и менее заметным способом, который не навлек бы на него подозрений. Между тем боксы после четырех посетил лишь глава фирмы мистер Кортес с большой группой людей и с двумя журналистами. За десять минут, что они там пробыли, никто просто физически не успел бы продырявить бак машины, тем более — у всех на глазах. Потом в боксы, как вначале утверждали свидетели, никто не входил. Однако вчера охранники Томас Лейн и Луиджи Форелли рассказали мне, что в семь часов вечера они видели человека, который проследовал мимо их поста, скрылся в боксах и вышел оттуда спустя полчаса.

Снова шум волной прокатился по трем рядам плетенок.

— Как же они могли пропустить? — растерянно спросил Эдуар Мортеле. — Чужого человека?!

— Не чужого, о нет! — Айрин Тауэрс перевела дыхание, будто ей и самой не очень хотелось говорить дальше. Но продолжила: — Они видели мистера Даниэля Лоринга. В спортивной форме команды.

Все ахнули. Гастингс в полном изумлении обернулся к Рыжему Королю:

— Лорни, это правда? Какого же пса рогатого ты там делал?!

— Ложь! — голос немца дрогнул, но, кажется, только от ярости. — Или они врут, или сошли с ума! Я не возвращался в боксы. Меня в четыре часа вообще уже не было в Килбурне. Да и не мог же я, дьявол вас сожри, испортить свой болид!

— И я так подумала, — Айрин вдруг поняла, что ей и впрямь не хочется договаривать до конца (Что это? Сантименты? И с каких пор?). — У меня опять шевельнулась мысль о подкупе. Ведь в первый день охранники говорили, что не видели никого. И только потом уже признались: мол, не хотели портить отношения с Лорингом — вдруг решит, что они его подставляют? Он часто навещал свою машину накануне старта, вот они и не придали значения этому его приходу. Но окончательный ответ на вопрос дала кассета видеонаблюдения. Вот она.

Айрин вынула из сумки и показала собравшимся темную плоскую коробку. Затем, мельком следя за общим смятением, достала и раскрыла ноутбук:

— Чтобы не таскать сюда видеомагнитофон, я перевела запись на DVD-диск. Прошу вашего внимания!

Экран ноутбука засветился, на нем показалось изображение с мерцающими в углу цифрами: число месяца и время суток видеонаблюдения. Цифры светились на фоне темного помещения с кафельными колоннами и длинным дюралевым барьером. Когда справа появилось число «19» с двумя нолями и затем крайний ноль сменился единицей, на краю картинки вдруг мелькнула человеческая фигура. Пропала, потом опять вошла в кадр. На человеке был оранжевый комбинезон «Лароссы».

Айрин Тауэрс нажала кнопку — изображение замерло. Комиссар пошевелила мышь, несколько раз щелкнула ею, и во весь экран возникла верхняя часть фигуры — только голова и грудь. Голова была повернута так, что виднелись лишь часть лба, полуприкрытого козырьком фирменной бейсболки, кончик носа, щека и очертания упрямого крупного подбородка.

— Человек, вошедший тем вечером в боксы «Лароссы», не попал в объектив лицом — ни прямо, ни даже в профиль. Но узнать его возможно и при таком ракурсе. Кто это, по-вашему, джентльмены?