Ларри ахнул:

— Боже мой! Я о таком и не подумал! После собрания подошел к Лорни, хотел с ним поговорить. А он улыбнулся, хлопнул меня по плечу и отвернулся. Господи! Но почему же тогда Даниэль не сказал правду?

— Потому что это означало бы — обвинить или свою команду, или (еще хуже!) руководство фирмы в намеренном срыве сезона. У него ведь нет доказательств, что в дело замешаны конкуренты. Ситуация поставила Лоринга в тупик.

Веллингтон опустил голову:

— Теперь его просто разорвут на части!

— Но ведь не уволят из команды? — в голосе комиссара не было насмешки, скорее — скрытая тревога.

— Нет-нет! Видели, как запрыгал Мортеле, когда подумал, что вы хотите арестовать Даниэля? Лорни ему слишком нужен!

Айрин прервала свое хождение взад-вперед, остановилась перед креслом-качалкой и снова улыбнулась:

— А я думала, он тоже любит Лорни.

— Любит, — подтвердил молодой гонщик. — Его все любят. Если бы вы только знали — какой это хороший человек!

Последняя фраза вырвалась у Ларри против воли, но он не устыдился своего детского порыва.

— Послушайте, комиссар! А можно сделать так, чтобы его не обвинили в убийстве? Даже и в непреднамеренном?

— Я бы тоже этого хотела, — проговорила Айрин.

И, вернувшись на диван, залпом допила остывающий кофе.

Когда Ларри ушел, Айрин открыла в гостиной окно, прошла в спальню и с наслаждением переоделась в домашние брюки и блузу.

Спальня комиссара была в то же время и кабинетом (в третьей, совсем небольшой комнате располагалась библиотека). На обширном столе, одновременно письменном и компьютерном, царил кажущийся беспорядок, хотя в действительности все лежало там, где должно было лежать. Любой предмет, который мог вдруг понадобиться, Айрин находила сразу, не раздумывая и не роясь среди прихотливого хаоса. Правда, того, что представляло хотя бы отдаленный интерес не для нее одной, комиссар не держала ни на столе, ни в его ящиках: для этого предназначался маленький сейф, скромно стоявший сбоку и не по-сейфовски украшенный бюстом Шекспира.

Свободным от книг, бумаг и тонких футляров с лазерными дисками оставалось небольшое пространство стола, прикрытое патриархально толстым, зеленоватым на срезе стеклом, под которым лежали несколько фотографий. Они были старые, две — даже черно-белые. Родители, сестра с мужем на фоне далекого австралийского городка, тот самый профессор-криминалист из Кембриджа, окруженный студентами. Рядом — Энди, первый полицейский напарник, тридцать лет назад получивший пулю в висок, чудом после этого выкарабкавшийся и ныне мирно проживающий пенсию на юге Франции. Сбоку, под фотографией мамы, — мужское лицо. Крупные, красивые черты, брови вразлет, волна каштановых волос над двумя упрямыми морщинами. И глаза — карие, сияющие, юные, будто у мальчишки. Будто у Ларри Веллингтона…

Айрин уселась за стол, удобно вытянув под ним босые ноги (ковров она не любила, но босиком отлично можно ходить и по паркету). Включила компьютер, вставила диск и для чего-то заново просмотрела проклятые кадры видеонаблюдения. Она не могла себе объяснить, зачем это делает, но знала: так надо. Интуиция еще ни разу не подводила комиссара — раз есть ощущение, будто что-то не так, значит — что-то действительно не так! Понять бы только — что…

Просмотрев запись дважды, взяла с подставки телефонную трубку.

— Алло! — отозвался сонный голос Нила Робертса. (Есть же люди, которые умеют засыпать раньше часа ночи! А сейчас-то и одиннадцати нет.)

— Нил, это Тауэрс. Возьми ручку и запиши.

— Комиссар! — в трубке послышался скрип и чей-то ленивый вздох. — Записать, ей-богу, не на чем — разве что на сиське у Элли.

— Не годится. Сиська утром уедет на дорожное патрулирование. Тогда запоминай. И сделай то, что я скажу, прямо сейчас: придется встать и съездить в управление. Или сходить — ты ведь живешь за два квартала.

— Но… комиссар!

— Я уже двадцать три года — комиссар. И приказы не обсуждаются. Поставишь на прослушку телефоны «Лароссы». Только офиса. Телефоны Лоринга. Не забудь: у него есть дом поблизости от Лондона. Плюс телефоны Мортеле, Гастингса и… Нет, Кортеса нельзя — его служба безопасности тут же это обнаружит.

— Но и служба безопасности Ла… ну, интересующей нас фирмы тоже вполне может засечь прослушивание! — Нил совсем проснулся и, кажется, испугался. — Комиссар, на такие вещи нужно специальное разрешение.

— Мне нужно, Нил. Мне, а не тебе! Тебе же достаточно моего приказа. Верно? Отвечать-то будешь не ты! А потому делай, что говорят. Все записывай и, если будет хотя бы что-то интересное, — сразу докладывай. Кстати, что там с Эммой Висконти? За нее внесли залог?

Помощник комиссара фыркнул:

— Само собой! Она уехала на белом кадиллаке с черным шофером, совершенно как в фильме. И загружаясь в этот кадиллак, орала, что уволит весь Скотленд-Ярд к… извините, повторять не буду.

— Понятно. Новых угроз в адрес Даниэля Лоринга не было?

— Не расслышал. Я не силен в итальянской брани и аргентинском жаргоне. А она, похоже, набралась обезьяньего сленга то ли от Кортеса, то ли от его охраны. Негра я, кстати, видел — с ним юрист мистера Гедеоне приезжал к нам в управление. Это когда они требовали отчета о следствии.

— Ясно, — усмехнулась Айрин. — Негр работает на развозе личного штата. Ты все понял, Нил? Выполнять!

— Я понял. Выполняю.

— И привет Элли!

Комиссар сделала пометку в настольном блокноте — всего несколько букв, в которых никто, кроме нее не смог бы разобраться. Потом выудила из ящика стола плазменный экранчик, выдвинула антенну и включила вилку в розетку. (Большой старый телевизор стоял в гостиной, но работал редко — у Айрин обычно оставалось время только на новости, а для этого хватало и «малыша».)

Небольшой темный прямоугольник осветился, на нем появилось лицо Даниэля Лоринга.

— Свой, никак не согласующийся со спортивной этикой поступок, шестикратный чемпион мира объясняет страхом перед очередным неизбежным проигрышем, — злорадно занудил голос за кадром. — Руководство команды «Ларосса» пока отказывается как-либо комментировать случившееся. Ведущий следствие комиссар полиции также отказался от разговора с журналистами и даже угрожал арестом двум сотрудникам Си-эн-эн, сумевшим проникнуть на закрытое заседание гоночных команд.

Айрин зло усмехнулась: ее они не показали и не посмели назвать. Как-то Тауэрс уже научила одну телекомпанию уважать конфиденциальность в работе полиции. Штраф в два миллиона фунтов, правда, пошел в карман не комиссара, а управления, но выплачивал его ведущий одного из центральных каналов, и это оказалось круто даже для звезды.

На экранчике меж тем летел огненный болид Рыжего Короля, а торжествующий голос ведущего продолжал: