Довольно улыбаясь, я посмотрела на Петьку с Борькой, будто спрашивая: «Ну как вам? Понравилось?»

– Вот видишь, как эффективно подействовало моё предложение! – воскликнул Борька.

Тогда я замахнулась на него ведёрком. А как, скажите, с ним ещё бороться?!

– Нерациональное расходование накопленной энергии, – изрёк Борька голосом машинного анализатора. – Лёгкое сумасшествие и повышенная агрессивность. Существо опасно для общества. Повторяю, опасно для общества. Ликвидировать. Ликвидировать. Начинаю отсчёт…

– У тебя неплохо получается, – сказала я, надув от обиды щёки. – И зачем я вам вообще понадобилась?

– Это потому что ты – самая замечательная девчонка в мире! – сказал Боря, весело улыбнувшись.

Тут мне следовало бы ещё больше надуться. Заявить, что никакая я не девочка – меня насильно держат в теле этого юного неразумного существа! Сказать, пусть превратят меня обратно, немедленно! Но я только смущённо улыбнулась. Мы шли по пешеходной дорожке, и Петька взял меня за руку. Я не сопротивлялась, только вздохнула глубоко.

Наверное, я и вправду заболела. Только ликвидировать меня не надо, пожалуйста…

– Домой пойдём? – тихо спросил Борька.

– Нет, – сказала я. – Мы пойдём себя показать и народ напугать. Мы ведь ещё и не начинали веселиться!

И зачем-то подпрыгнула на месте.

Сначала я полаяла – громко, раскатисто и истерично. Было очень весело – сбежались дворовые собаки, а люди разбежались. Боря заявил, что меня нужно брать с собой на демонстрации, толпы разгонять.

Собравшиеся собаки на нас смотрели, будто ожидая чего-то, и я не придумала ничего лучшего, как мяукнуть. Тогда получилось совсем весело: эти животные нас чуть не растерзали. Но я спохватилась и перенесла звук чуть дальше. Собаки были дезориентированы, а мы – спасены.

– Хорошее начало, – сказал Борька, слегка выпучив глаза. – Только я перед прогулкой завещания не составил.

– Это ерунда! – сказал Петька. – Если в живых останемся, то мы сами за тебя напишем.

Петька, кстати, стал потихоньку перевоспитываться. Оставаясь не очень разговорчивым, он стал более разумным… э-э-э… более остроумным то есть.

Я совсем разошлась и в продолжение веселья сказала голосом Петьки: «Веткин, а ты всё-таки дурак!» Было очень весело. Правда, Петька с Борькой шутки не поняли и смеялась только я.

– Борька, это не я, это она, честно! – крикнул Петька.

– Элька, что за глупые шутки? – возмутился Боря, смешно сдвинув брови. Они у Борьки вообще смешные, растут буквой «А», севшей на шпагат.

– Это был дружеский шарж, – примирительно сказала я, а Борька дал мне примирительный подзатыльник.

В это время мимо нас проходили женщина с мужчиной.

– Какая чудная девочка! – вдруг сказала женщина, посмотрев на меня.

– Я не девочка, я бронетранспортёр, – сказала я басом.

И мы рассмеялись. Даже нахмурившийся Петька.

В подтверждение я зарычала, сильно зажмурившись при этом. Получилось очень громко и весело – женщина с мужчиной сбежали, а Борька с Петькой руками уши закрыли.

– Может, завещание составим на месте? – спросил Петька, скривившись.

– Давайте, – согласилась я. – Всё мне.

– У существа до сих пор в мыслях ведёрки с мороженым, – жалостливо сказал Боря, похлопав меня по спине. – Вот и бредит…

Я сразу инстинктивно почувствовала разумное зерно в бессмысленной Бориной фразе! Поэтому ответила, не раздумывая:

– Ты тысячу раз прав, Борька! Только какое я тебе существо? Я же… – тут я сбилась и сказала не совсем уверенно, даже вопросительно. – Я же человек?

– Человек, человек ты! – хором успокоили меня Борька с Петькой.

– Ну пусть не человек, а получше, – задумчиво добавила я. – Но от еды всё равно не откажусь!

– Кто бы в этом сомневался, – вздохнул Петька. – Ну вот, у меня дома макароны сварены. Хочешь – пойдём в гости.

Я от ярости даже побледнела (хотя я и так не особо румяная). Как он, брат мой Петька, мог предложить мне такое?! Я ему так и сказала:

– Я же поесть просила, а не макаронов!

Петька пожал плечами и пошёл дальше, насвистывая. Я пыталась увидеть в этом поступке Петькино раскаянье, но так и не смогла.

– Обжора ты, Элька, – сказал Борька. – Вот растолстеешь – как я тебя буду назад превращать? Ты, может, потому и не превращаешься в исходное состояние, что ешь много.

– Вряд ли, – уверенно сказала я. – Может, потому не превращаюсь, что ем мало. И у меня вся еда в энергию души уходит.

– Надоело, – сказал Петька, перестав свистеть. – Ты, Элька, всё о еде и о еде. Даже есть захотелось. Мы же не в гастроном шли, а веселиться.

– А почему это мы не шли в гастроном? – поинтересовалась я. – Я там ещё в таком виде ни разу не была!

Магазин был полупустым. Вернее, он был нелюдным, а вот продуктов и продавцов там было хоть отбавляй (для себя я отметила эту мысль как идею).

– И что, они все тоже разговаривают? – спросил Петька, кивая головой в сторону прилавков.

– Конечно! – сказала я. – Продавцов с детства учат разговаривать. И давать сдачи.

– Да нет, – недовольно сказал Петька. – Я о продуктах. Если всё разговаривает, то и они должны, да?

Это было само собой разумеющимся. Но вот рассказывать, какой характер у каждого продукта и как он свое слово несет в этот мир, мне вовсе не хотелось. Поэтому, вспомнив о своём прозаико-поэтичном даре, я решила немножко пофантазировать:

– У них разговорная жизнь на три этапа делится. Это жизнь на складе, жизнь на прилавке и недолгая жизнь в руках у покупателя. На складе они на каких-то сумасшедших пророков похожи. Всё время кричат: «Налейте света мне в глазницы!», «Покажи мне людей, о работник в халате!», «Пусть дети придут ко мне, дети!», «Ученье свет, но нам не светит!..»

Слова так и сыпались из меня, и я никак не могла остановиться. Через полчаса я обратила внимание, что Петька и Борька безучастно смотрят на потолок, а продавцы и покупатели как-то косо на нас поглядывают.

– Ну и… другие такие фразы, – сказала я, закончив первую часть своего выступления. – А вот когда продукты попадают на прилавки магазинов, они начинают сами себя друг другу рекламировать. Иногда выясняют, кто из них лучший. Особенно распространены межвидовые распри, например, между молочными продуктами и вареньем. А уж когда их купят, они пытаются уговорить покупателя, чтобы он их не ел. Но ещё ни один человек их не услышал…

Я смахнула набежавшую слезинку и посмотрела на мальчишек.

– Поучительно, – скучным голосом сказал Борька.