С одной стороны, Сезару польстило такое внимание, с другой…

– Я рад, что вы читали обо мне, однако сейчас нам невыгодно, чтобы кто-то знал обо мне все это. Видите ли, ваш друг капитан де Эмон был убит.

Восторг тут же исчез из зеленых глаз лейтенанта де Лароша, и он отступил на шаг, проговорив растерянно:

– Убит? Жан был убит?

– Увы. То, что принимается всеми за самоубийство, на деле – хладнокровное убийство, и полковник де Дюкетт попросил меня расследовать это дело.

– Значит, вы вовсе не адъютант? – прищурившись, поинтересовался де Ларош. – Это ваша маска? Я читал, как однажды вы притворились паромщиком с Сены, чтобы…

– Я с удовольствием потом стану обсуждать с вами эти истории, сударь, – мягко прервал его Сезар, – но прошу, не сейчас. Дело серьезное. Я действительно адъютант полковника и останусь им, когда доведу расследование до конца. Я прибыл в армию служить Франции. Сейчас моя служба заключается еще и в том, чтобы узнать, кто убил вашего друга. Могу я поговорить с вами о нем?

– Ступайте, Максим, – велел маршал, – найдите с виконтом тихое местечко и обсудите все что нужно. Я не люблю, когда в моей армии безнаказанно убивают офицеров, да не враги, а кто-то из своих. Виновный будет казнен без промедления. Полковник, вы же отпустите своего адъютанта?

– Не для того я его сюда притащил, чтобы он прохлаждался, – буркнул де Дюкетт и еле заметно подмигнул Сезару.

Мужчины вышли из палатки в ветреный, стремительно становившийся пасмурным день.

– Признаться, я обескуражен немного, – сказал де Ларош. – Я горюю о своем друге и недоумеваю, отчего он так поступил, но… убийство – это еще хуже.

– Где мы можем поговорить? – спросил виконт.

– Идите за мной, – ответил де Ларош, бросив на него внимательный, изучающий взгляд.

Они прошли через село по пыльной разбитой дороге, спугнув двух чудом уцелевших кур (жить им, учитывая солдатскую расторопность, явно оставалось недолго), и, пройдя через лагерь, оказались на берегу мутного ручья. Он был еще не слишком полноводен после засушливого лета, однако прошедшие дожди уже слегка напитали его, и он нес охряную непрозрачную воду вдаль. В воде крутились редкие желтые листья. Минут десять мужчины шли вверх по течению ручья, пока лагерь не скрылся из виду; наконец де Ларош остановился, указав на упавшее дерево, лежащее на берегу.

– Вот здесь мы можем сидеть, и никто нас не услышит.

Сезар опустился на бревно, оказавшееся крепким, де Ларош устроился рядом. Несколько мгновений оба молчали. Сезар снял кивер и положил его рядом с собою; ветер тут же ехидно взъерошил волосы.

– Значит, Жана убили… – пробормотал лейтенант. – Не могу свыкнуться с этой мыслью.

– Хладнокровно застрелили. Вы ведь понимаете, что эти сведения не должен никто узнать?

– Я не идиот, – хмуро произнес де Ларош. – Если кто-то услышит о таком, будут неприятности. Чем я могу вам помочь?

– Расскажите о нем. Вы близко дружили?

– Ну, смотря что вы подразумеваете под этим, – лейтенант пожал плечами. – Я давно знал Жана-Себастьяна. Мы любили вместе проводить время, ходили в кабак, иногда играли… Правда, вынужден сознаться, маршал немного спутал. Я не тот человек, который вам нужен, чтобы порассказать о Жане. Со мной он был мил, но не до конца откровенен. У него случались какие-то интриги с женщинами, но о них Жан умалчивал; он ввязывался в авантюры, а я узнавал, когда все это завершалось. Со мною де Эмон говорил только о том, какую цыпочку видел вчера и почем купил новую шпагу. Бывало, хвастался, но всегда задним числом, и серьезное… если случалось в его жизни нечто серьезное, конечно, мне не доверял. Иногда мне казалось, что Жан – сплошная легкомысленность и что он никогда не остепенится.

– Но ведь с кем-то он был откровенен?

– Да, у него имелся закадычный друг из двадцать седьмого линейного, что в составе первой дивизии. Вот с ним бы вам и поговорить. Его зовут Пьер де Бриссон, но у нас называют Задира Пьер. Он-то все о Жане знает.

Вот этого виконт не ожидал. Переспросил даже:

– Вы уверены?

– Как никто другой, – усмехнулся де Ларош. – Я их часто видел вместе, они разговаривали и смеялись, и Жан отзывался о нем очень тепло. Говорил, что Пьер – его лучший друг и человек, который все понимает, – лейтенант передернул плечами. – Что по мне, так Задира – товарищ ненадежный и сомнительный. Он мне не нравится.

Сезар к нему тоже не испытывал симпатий, и то, что Задира Пьер оказался другом Жана-Себастьяна де Эмона, в корне меняло ситуацию. Во-первых, это создавало для виконта трудности: расспросить человека, во всеуслышание объявившего его своим врагом, вряд ли получится, а во-вторых, репутация господина де Бриссона весьма и весьма подмочена. Мог ли он убить? И каким боком тут капитан де Кормье, который тоже водит знакомство с Задирой?

– О Господи, – пробормотал виконт, – иногда мне кажется, что вашего друга мог убить любой человек в этом мире. Де Эмон что, был невоздержан в связях?

– Он был фонарем, – ответил лейтенант, и Сезара поразило, что де Ларош использовал тот же образ, что и Вивиана. – На свет которого летели. Легкий человек, знаете ли, и жизнерадостный, и добрый… Мне он нравился, – голос де Лароша дрогнул. – Я всегда сожалел, что он слоняется с Пьером. Жан был хорош, однако тяготел к сомнительным личностям, ему нравилось ходить по грани, чувствовать дыхание порочности на лице.

– Вы имеете в виду, что он спал с замужними дамами? – напрямик спросил виконт.

Де Ларош дернулся и отвернулся.

– Я ничего не знаю.

Но Сезар уже вцепился в случайно оброненную фразу, как собака в свежую кость.

– Знаете. Только не хотите мне сказать, чтобы не очернить память друга.

– Я… вы правы, – де Ларош вновь повернулся к собеседнику, провел ладонью по лбу, откинув с него вьющиеся волосы. – Не хочу говорить о покойном плохо. И все же другом он мне был, хоть и не таким славным, как я полагал иногда. Его тайны умерли вместе с ним, стоит ли их ворошить? Живые остались.

– Тайны вашего друга умерли вместе с ним, потому что кто-то из оставшихся живых его прикончил, – резко ответил виконт. – А потому рассказывайте. Или мне нужно обратиться к маршалу?

– Не стоит. Я скажу, – он сцепил пальцы и, глядя на них, произнес: – Я уверен, что у него была связь с одной женщиной, которая замужем за офицером, приписанным к вашему полку.

– Это мне известно. С которой?

– Я… С госпожой де Рюэль. Женой командира де Эмона.

– Хм, – удивленно вскинул брови виконт.

– Жан редко упоминал об этом, но однажды он был пьян и проговорился. Сказал, что эта женщина дарит ему ласки, каких не дарил никто. Похвастался, что оба они смеются, обманывая ее мужа у него под носом. А еще добавил, что потом смеется один, вспоминая все это, и когда подполковник де Рюэль распекает его, Жан вспоминает, как мадам де Рюэль извивалась и кричала в его объятиях… – лейтенант вновь потер лоб, словно пытаясь прогнать головную боль. – Это звучит мерзко. Но так он говорил.