Херби скептически прищурил глаза.

— Капитану, небось, не понравится, если ты так будешь говорить. Это ж он послал вас с Рейшо на то судно.

— Только затем, чтобы проверить, не гоблинский ли это корабль, — возразил двеллер. — Залезть туда — это Рейшо так решил.

— Вот и он так объясняет. Он за завтраком на камбузе такого наговорил — как вы вдвоем сразились с тремя или четырьмя десятками гоблинов, прикончили кучу магических деревянных змей и бросили вызов злому волшебнику.

Джаг собрался было его поправить, но, поразмыслив слегка, решил промолчать. В то время, которое еще оставалось до рассвета, он записал в своем дневнике, как все было. Отчет о вылазке на гоблинский корабль он составил правдивый — там и так хватало приключений. Но он уже достаточно долго имел дело с командой «Ветрогона», чтобы приобрести вкус к матросским байкам, и решил оставить рассказ Рейшо как есть.

— Не хотелось бы мне такое повторить в ближайшее время, — сказал двеллер, — а лучше бы вообще обойтись без подобных приключений.

Мальчишка покачал головой и прислонился к борту.

— Поверить не могу, что вам пришлось оставить на борту все это золото и драгоценности.

— Золото и драгоценности?

— Ну да, — кивнул Херби, — Рейшо всем рассказывает о сокровищах на том корабле. Пол-экипажа уже готово полезть в драку с гоблинами, чтоб только до них дорваться.

— Это очень опасно, — заметил Джаг.

— Понятное дело. — Глаза у мальчика блестели от жадности. — Но ради такой добычи стоит рискнуть. — Он вытер нос тыльной стороной руки. — Капитан говорит, может, так и получится.

— О чем это ты?

— Капитан послал людей своих, Медгара и Ториона, на разведку — они там вынюхивают все про гоблинский корабль.

— Их могут поймать.

Херби ухмыльнулся.

— Могут, а то как же — в том-то и весь интерес. Но вряд ли поймают — они у капитана давно подобными делишками занимаются, лучше всех все разнюхать смогут. Ну, кроме меня, но он этого пока еще не понимает.

— Капитан тебе все это сказал? Что мы попробуем захватить гоблинскую шхуну? — Джаг старался говорить негромко, чтобы его голос не разносился над водой.

Ночью гоблины сумели потушить пожар на борту. Как оказалось, сразу после побега двеллера и его друга на борт прибыла часть команды, отправлявшаяся на берег, чтобы пополнить запасы пресной воды. Под покровом ночи Джаг, Рейшо и капитан Аттикус наблюдали, как гоблинский экипаж борется с пожаром.

Тела троих стражников все еще висели на нок-рее. За право клевать их дрались, хлопая крыльями и щелкая клювами, летавшие над шхуной чайки.

Корабль, в который угодил огненный шар волшебника, пострадал сильнее. Команда не смогла спасти судно и покинула его. Пламя сожгло корабль почти до ватерлинии. Груза удалось спасти немного, и его почерневший остов стоял теперь в гавани.

Гоблины лихорадочно работали, приводя по мере возможности в порядок свой корабль, но хотя они и научились плавать по морю, настоящими моряками так и не стали. В море шхуна выйти могла, но доверять ее надежности Джаг бы не решился.

— Не-а, — протянул Херби, — мне капитан не говорил. Но я все равно все слышал.

— Опять подслушивал у него под окном?

Мальчишка пожал плечами.

— Я люблю быть в курсе событий, что из того? Я свои Денежки на «Ветрогоне» получаю точно так же, как и любой другой.

Двеллер с сомнением оглядел гоблинскую шхуну. Экипаж на «Ветрогоне» был опытный, а надежда на богатую добычу придаст морякам отваги.

Сам он не мог забыть о загадочной книге. Готов ли он ради нее атаковать корабль гоблинов? Желание увидеть книгу и полистать ее все больше росло и укоренялось в душе Джага.

Несмотря на усталость, даже в жару Джаг продолжал работать. Он сидел на выбленках, огромной паутиной оплетавших нос «Ветрогона», и рисовал углем в своей книжице. Путешествуя с Великим магистром Фонарщиком, он научился аккуратно писать и рисовать на борту корабля, хоть в море, хоть в гавани, хоть и не думал, что желание и навык продержатся долго после того, как он распрощается с Хранилищем Всех Известных Знаний. Кроме того, углем рисовать было проще — смазанные линии удачно вплетались в рисунки, которые он лихорадочно набрасывал.

Двеллер быстро и аккуратно делал наброски, заполняя страницу за страницей и жуя бутерброд с вяленым таупигом, огуречными дольками и острой лимонной травой, приправленными сладкой яблочной горчицей. Он не пытался прорисовывать детали, просто выводил общие контуры и накладывал тень, чтобы потом можно было сделать изображение подробнее. Джаг перебирал воспоминания, отбирая, что именно отобразить из событий вчерашнего вечера и того, что происходило на борту гоб-линского корабля сейчас.

На трех страницах разместились одиннадцать изображений волшебника. Джаг нарисовал его в профиль, анфас и сзади и добавил столько волшебных символов, сколько смог, тревожно осознавая собственную дерзость — один из этих символов, перерисованных с мантии волшебника, вполне мог взмыть со страницы и убить его за такую дерзость.

А может, какой-нибудь символ позволит магу шпионить за ним через книгу. Двеллер этого не знал, но он был уверен, что если припомнит достаточно деталей, то Краф сможет опознать волшебника по его мантии. Хотя людей в мире было неисчислимое множество, очень немногие становились магами и еще меньше из них обладали достаточной силой, чтобы швыряться огненными шарами.

На некоторых страницах были и изображения загадочной книги. Джаг нарисовал ее и отдельно, и как она лежала в ящике. Историк часто сам не знал истинное значение того, о чем писал в своих трудах.

Он как можно тщательнее изобразил надписи на обложке, но не мог быть уверен, верно ли все запомнил. Вспоминая происшедшие события, двеллер теперь жалел, что не рассмотрел книгу получше, прежде чем потянулся к ней, чем привел в действие магическую защиту, установленную волшебником. Но книга лежала прямо у него перед носом, и в тот момент ему показалось, что ее можно было просто схватить, взбежать по трапу и покинуть корабль.

Джаг вздохнул, расстроенный собственным нетерпением.

Великий магистр Фонарщик уже не раз советовал ему быть поосторожнее, прежде чем очертя голову бросаться в какую-нибудь авантюру. Великий магистр научился подобной осторожности на собственных ошибках, и это была одна из многих причин, по которым он завоевал уважение Джага. Хотя сейчас он носил звание Великого магистра, Эджвик Фонарщик был простым двеллером; но он не жил обыкновенной жизнью с тех самых пор, как много лет назад его затащила к себе на борт команда «Одноглазой Пегги».

Сделав небольшой перерыв, Джаг доел последний бутерброд и бросил крошки в воду. Рыбы, собравшиеся в тени у подветренной стороны «Ветрогона», вытянули губы, жадно заглатывая поживу. Он посмотрел на гоблинский корабль; его палубная команда ставила паруса, все в разводах сажи, и ветер всего за несколько мгновений наполнил их.