Но ему-то зачем так смотреть? Аделин была всего лишь ведьмой — да, их пути пересеклись, но она ведь не станет задерживаться, да и Бастиан тоже. Оба пойдут своей дорогой.

Бастиан снова отпил кофе и наконец-то отвел взгляд. Аделин обнаружила, что у нее вспотели ладони.

Почти не чувствуя под собой пола, Аделин вышла из участка, разминувшись в дверях с девицами Броссон — тройняшки, они всегда и везде ходили вместе.

Ей казалось, что она падает, и Аделин не знала, почему.

***

Посылку доставили ранним вечером.

Долговязый помощник почтальона в надвинутой на нос кепке протянул коробку и продолжил топтаться на крыльце, ожидая вознаграждения. Но Мари решительным движением забрала коробку, закрыла дверь прямо перед его физиономией и звонко сказала:

— Миледи, посылка! — и добавила уже негромко, себе под нос: — На чай тебе еще подавай… И без чаев хорош будешь!

Стоя у окна в гостиной, Аделин видела, как помощник почтальона бредет к воротам, спрятав руки в карманы и угрюмо пиная камешки. Ожидал чаевые, но ничего не получил — Аделин подумала, что люди боятся ее не так сильно, как раньше. Еще год назад этот паренек с белобрысыми лохмами, которые выбиваются из-под кепки, бежал бы без оглядки, чтобы ведьма не превратила его в лягушку.

А теперь вот. Чаевые подавай.

— Я начинаю думать, что несправедлива к тебе, — сказала Аделин. Уве, который сидел на диване, пристально рассматривая собственные руки, сцепленные в замок на колене, удивленно посмотрел на нее. Аделин не оборачивалась к брату, но почувствовала спиной его непонимающий взгляд.

Она заговорила с ним в первый раз за день. Когда слуги привели его утром, то Аделин была настолько испуганной и рассерженной, что смогла лишь посмотреть брату в лицо, убедиться, что с ним все хорошо, и удержаться от пощечины.

В округе есть маг, который выпускает Вымраков и создает некроморфов, а Уве в одиночку отправляется на прогулки, никому ничего не сказав! Не ударить его, выплескивая свой страх, который высушил ее душу за утро, было сложнее всего.

Вернувшись домой, Аделин устало бросила сумочку в кресло и вдруг поняла, что Уве сидит в гостиной и смотрит на нее — ждет хоть слова.

Я неправа, — признала Аделин. — Ты живой и разумный человек. Ты прекрасно себя контролируешь вне приступов…

«Конечно, контролирует, — устало подумала она. — Настолько, что закрутил роман с Адайн Сили, да еще и взаимный. Хорошо, что они не успели зайти далеко…»

Хотя, что хорошего? Адайн мертва. Убита. Уве никому не показывал своих чувств, даже сестре, но Аделин прекрасно знала, что у него на душе: темная ноябрьская ночь, дождь и неутолимое желание выть в небо, выплескивая боль и тоску своей потери.

Гален Дасти мог убиваться по невесте, но не делал этого. Уве даже оплакать ее не мог — на похоронах держался с ледяным спокойствием, смотрел на людей и сквозь них, но Аделин понимала, что нельзя обманываться — ему плохо, и он может взорваться в любую минуту.

— Я стараюсь, Лин, — виновато откликнулся Уве. — Ты и сама видишь.

Он хотел, чтобы Аделин обернулась и посмотрела на него. Аделин хотела, чтобы все было, как в детстве, когда отец еще был жив. Он принимал бы решения и нес на себе все это, и ведьмовство дочери, и оборотничество сына — а она следила бы за Уве, подкрепляла сдерживающие заклинания и боялась бы за него, конечно, но не так сильно, как теперь.

— Вижу.

Помощник почтальона вышел за ворота. Над вечерним садом пролетела тихая серая тень — вернулся Кусь.

Что там, в посылке? Кто ее прислал?

— Я тебя очень люблю, Лин, — произнес Уве. Он точно так же сказал это, когда Аделин нашла его в лесу — заблудившегося, исцарапанного, несчастного. За ним шли собаки и охотники, и он, уже став человеком, сидел на поваленном дереве, нервно грыз ноготь на большом пальце и раскачивался взад-вперед. Аделин обняла его, захлебываясь слезами — сил хватило лишь на то, чтобы укутать себя и брата заклинанием невидимости. Так они и сидели рядом, и мимо шли охотники из Итмана и Инегена, и собаки фыркали и рычали…

— Я тоже тебя люблю, — сказала Аделин и обернулась. Уве смотрел на нее с горечью и надеждой — усталый молодой человек, который утратил слишком много. Он ведь любил Адайн — но скорбеть о ней мог лишь Дасти. Это было его законное право — в отличие от Уве.

Аделин боялась думать, что творится у брата в душе, когда он остается один, что он пытается заглушить, когда уходит в поля за поселком и сидит в траве, запрокинув голову к небу и сдерживая вой.

— Ты ходил на кладбище? — спросила она.

Уве кивнул. Он ведь и правда может пойти туда только ночью, когда никто не увидит. Аделин понимающе качнула головой.

— Что ж, ходи, — сказала она. — Но, пожалуйста, говори мне, куда идешь и когда вернешься. Я не настаиваю, чтобы с тобой шел кто-то из слуг, но хотя бы говори, что уходишь. Это очень важно, Уве, потому что…

Она не договорила. Махнула рукой. Что говорить, Уве и без того понимал, что это важно.

— И останься дома, если почувствуешь себя плохо, — попросила Аделин, понимая, насколько глупой и слабой она сейчас выглядит. Уве кивнул и, поднявшись, обнял ее — в этом порывистом движении было столько благодарности и тепла, столько понимания и скрытой надежды, что Аделин едва не расплакалась.

На подоконнике заорал Кусь, который уже устал ждать, когда же наконец бессовестные людишки ему откроют. Когда птицу впустили, то Уве поинтересовался:

— Что тебе прислали?

— Не знаю, — ответила Аделин. Коробка была завернута в несколько слоев бумаги — разорвав их, она с искренним удивлением увидела пакет из ювелирного магазина.

— Драгоценности? — нахмурился Уве. — Кажется, я знаю, чьи тут уши торчат.

Про уши было сказано так, словно Уве готов был обернуться волком и броситься на их владельца. Из уголка пакета торчала записка на бланке с гербом полиции: Аделин развернула ее и прочла:

«Аделин!

Спасибо вам за все, что сделали для меня сегодня. За такие дела, разумеется, положена премия, но я не ваш начальник, а вы не моя подчиненная. Так что пусть это будет подарок. Завтра, как я слышал, будет бал, так что думаю, он вам пригодится.

Пишу глупости, конечно. Раньше никому не отправлял подарков, если не считать коллег и друзей семьи, но там другое дело. Одним словом, надеюсь, что он вам придется по душе.

С уважением,

Бастиан Беренгет.

К слову: это вас ни к чему не обяжет. Это просто подарок. Увидел их и сразу подумал, что они вам понравятся».

Аделин отложила записку и открыла пакет. На крышке бархатного футляра красовался герб ювелирного магазина, и Аделин почувствовала, как немеют ноги. Это действительно подарок, но как? Почему?