– Ничего страшного, – мягко сказала Нэнси, оглянувшись через плечо. – Мертвые – народ понимающий, не то что живые. Мы сами с ней разберемся. А ты будешь нашей охраной.

– Это я могу, – сказал Кейд с облегчением.

Нэнси, Джек и Кристофер приблизились к телу. Эти трое принадлежали к очень разным традициям. У Нэнси смерть во всех своих проявлениях вызывала только благоговение. Кристофера не особенно волновала бренная плоть, а вот кости были вечными и заслуживали соответствующего обращения. Для Джек смерть была преградой, которую предстояло преодолеть, а труп – ящиком Пандоры, таящим в себе удивительнейшие возможности. Но любовь к ушедшим была свойственна всем троим, и, когда они подняли Лориэль с земли, их руки были нежными и бережными.

– Если мы отнесем ее в подвал, я могу приготовить состав, чтобы удалить ткани с костей, – сказала Джек. – Любая судебно-медицинская экспертиза все равно покажет, что скелет свежий, но все-таки.

– Когда от нее останется один скелет, я смогу выяснить, что с ней случилось, – почти смущенно сказал Кристофер.

Все смолкли. Наконец Джек с сомнением проговорила:

– Извини, но это звучит как признание, что ты умеешь разговаривать со скелетами. Почему мы раньше никогда об этом не слышали?

– Потому что я слышал, как ты сказала, что умеешь воскрешать мертвых. И видел, как все отреагировали, а я предпочитаю все-таки иметь какой-никакой круг общения в этой школе, – сказал Кристофер. – Куда мне деваться, если со мной никто не станет разговаривать – отсюда даже в какую-нибудь пиццерию не сбежишь. Только не говори, что я мог бы разговаривать с тобой и твоей сестрой. Вы вообще ни с кем не разговариваете.

– Это он верно подметил, – сказал Кейд с крыльца.

Нэнси нахмурилась.

– Со мной разговаривали.

– Потому что Суми их заставила, и потому что ты побывала в мире призраков, – ответил Кристофер. – Это, наверное, достаточно близко к фильму ужасов, вот они и сделали для тебя исключение. А с Суми они разговаривали, потому что от нее деваться было некуда. Суми – это же был торнадо в миниатюре. Если уж налетит – держись крепче и лети, куда несет.

– У нас есть веская причина, чтобы общаться только друг с другом, – скованно проговорила Джек и покрепче ухватила Лориэль за плечи. – Большинство из вас имели дело с единорогами и туманными лугами. А у нас были Пустоши, и, если бы туда и забрел какой-нибудь единорог, он бы, скорее всего, питался человечиной. Мы быстро поняли, что рассказывать другим о наших приключениях – значит оттолкнуть от себя всех, а тут все социальные связи как раз и держатся на рассказах о своих приключениях. О дверях и о том, что было после того, как мы их открыли.

– Я был в стране веселых танцующих скелетов, и мне там сказали, что я когда-нибудь вернусь к ним и женюсь на Девушке-скелете, – сказал Кристофер. – Тоже довольно радужно в своем роде, но больше в духе Día de los Muertos[2].

– Кажется, нам давным-давно следовало с тобой поговорить, – сказала Джек. – Давайте отнесем Лориэль в подвал.

С телом Лориэль на руках они обошли дом вокруг и наконец увидели дверь в подвал, через которую когда-то носили в дом уголь и продукты. Руки у всех были заняты, Нэнси оглянулась через плечо и окликнула:

– Кейд, ты нам нужен.

– Это я могу. – Кейд подбежал и открыл дверь в подвал. Из нее потянуло холодным могильным воздухом. Кейд придержал ее, чтобы остальные прошли, а затем сам вошел следом и закрыл дверь. Она захлопнулась с каким-то зловещим стуком, и стало темно. Нэнси долго жила в Чертогах мертвых, где свет никогда не горел в полную силу. Там всегда стоял полумрак, чтобы яркий свет не резал чувствительные глаза. Кристофер привык ориентироваться в мире скелетов, где глаз ни у кого не было, и многие давно забыли о земной жизни, в которой нельзя обходиться без света. Джек достаточно было мимолетной вспышки, чтобы все разглядеть. Только Кейд споткнулся, пока они спускались по лестнице, но удержался на ногах.

– Подержите ее секунду вдвоем? – спросила Джек. – Свет нужно включить, пока кто-нибудь из вас, бегемотов, не споткнулся и не раздавил что-нибудь ценное.

– Вот тебе и еще одна причина, почему с тобой никто не разговаривает, – заметил Кристофер. – Ты все время какая-то злющая. Даже без всякой причины. Можно же просто сказать «пожалуйста».

– Пожалуйста, подержите ее секунду вдвоем, пока мы не опрокинули на себя банку с кислотой, в которой я собиралась растворить ее тело, – сказала Джек. – Мне как-то приятнее иметь нормальные ноги, не костяные. Возможно, вам тоже.

– Пока что да, – сказал Кристофер. Он обхватил Лориэль поперек туловища, сцепил руки. – Ну вот, вроде бы держу.

– Отлично. Я сейчас. – Джек отпустила тело, и Нэнси с Кристофером почувствовали, что оно стало тяжелее. Они услышали легкие шаги по бетонному полу подвала, а затем спокойный голос Джек: – Лучше пока закрыть глаза.

Они напряглись, ожидая вспышки ослепительного света, как в операционной. Но Джек щелкнула выключателем, и комнату залило мягкое оранжевое свечение. Стали видны металлические полки, заставленные какими-то склянками и лабораторным оборудованием, комод, набитый тонкими кружевами и лентами так, что ящики не закрывались, и стол для аутопсии из нержавеющей стали. Кровать была только одна.

Нэнси тихонько вскрикнула, догадавшись, что это значит.

– Ты что, спишь на столе для аутопсии? – спросила она.

Джек провела рукой по гладкому металлу.

– Подушкам и одеялам в лаборатории делать нечего, – сказала она. – Это Джилл привыкла к пуховым перинам и балдахинам. А я научилась спать прямо на каменном полу. Оказывается, от этого трудно отвыкнуть. В настоящей постели как на облаке спишь. Кажется, вот-вот провалишься и разобьешься насмерть. – Она вздохнула и убрала руку со стола. – Кладите сюда, я хочу ее осмотреть сначала.

– Это что, извращение такое? – спросил Кристофер, вместе с Нэнси подтаскивая тело к столу через всю лабораторию. – Если это извращение, то даже не знаю, стоит ли мне в это ввязываться.

– Я не испытываю такого рода влечения к трупам, во всяком случае, к нереанимированным, – сказала Джек. – Труп не способен дать осознанное согласие, а следовательно, ничем не лучше вибратора.

– Понятно, даже слишком, – сказал Кристофер. Они уложили Лориэль на стол, и Кристофер тут же отошел. Нэнси задержалась на минутку, чтобы распрямить покойной руки и ноги и пригладить волосы. С теми впадинами, что были когда-то глазами Лориэль, ничего нельзя было сделать, даже закрыть нельзя. В конце концов она просто сложила ей руки на груди и тоже отошла.

Джек заняла освободившееся место у стола. В отличие от Нэнси, она не отшатнулась от изуродованного лица Лориэль, а наклонилась ближе, внимательно изучая разрывы и разрезы.