Румо перекувыркнулся и теперь стоял на пропитанном кровью столе всеми четырьмя лапами. Прищурившись, он уставился на одного из циклопов, слегка согнул задние лапы и замер на месте. Дальше все произошло так быстро, что чудовища и глазом моргнуть не успели. Будто снаряд, выпущенный из катапульты, вольпертингер перекувыркнулся через ближайшего великана и встал на задние лапы позади него. Раздался звук, будто дерево вырывают с корнями из земли. К всеобщему замешательству циклоп лишился головы.

Откуда-то сверху послышался вопль. Циклопы взглянули на небо. Голова их товарища, с протяжным воем описав дугу высоко в воздухе, плюхнулась в море.

Пока ошарашенные циклопы вертелись по сторонам, Румо вцепился когтями в горло еще двоим. Перепуганные чудовища схватились за шеи. Туловище обезглавленного циклопа моталось из стороны в сторону, будто искало оторванную голову. Тонкие красные струйки били из шеи в такт сердцу, продолжавшему бешено колотиться. Сделав несколько нетвердых шагов, туловище, следом за головой, рухнуло в море с края скалы. Циклопы едва успели дух перевести, а Румо укокошил четверых из восьми главарей.

Даже стоя на задних лапах, вольнертингер был на голову ниже своих врагов, но, оказалось, не уступал им по силе. Остальные четверо циклопов стояли, как пригвожденные. Они-то считали себя самыми сильными созданиями в мире, непобедимыми полубогами, были уверены, что тягаться с циклопом под силу только другому циклопу. И тут появляется это существо, намного мельче и явно слабее их, и вот уже четверо циклопов, в том числе сильнейший, повержены. Те двое, которым Румо вцепился в глотки, катались по площадке в луже крови. Их сородичи, наблюдавшие сцену с соседних скал, подняли дикий рев и бросились прятаться в пещерах.

Наконец один из четверых оставшихся главарей вышел из оцепенения. Еще раз бросив на Румо взгляд, исполненный ужаса, он удрал в глубь острова, протиснувшись сквозь расщелину в скале. Трое остальных, не двигаясь с места, наблюдали неслыханное происшествие: впервые циклоп от кого-то убегал. Растерянно переглянувшись, одноглазые кинулись врассыпную.

Румо ненадолго задержался под дождем, вдыхая свежий морской воздух. Барабанный бой и рев рожков смолкли. Вольпертингер запрокинул голову и подставил открытую пасть шумным каплям дождя, чтобы смыть кровь. Затем, встав на все четыре лапы, он длинными скачками бросился в расщелину, в погоню за циклопами.

Смейк прислушался. Звуки циклопьей музыки внезапно оборвались — верный признак того, что вольнертингер выполнил пункт первый плана. Сперва он жалел, что не увидел такую великолепную битву (да еще проведенную по его плану!), но в конце концов радость оказалась сильнее. Смейк медленно поднялся на поверхность. Половина воды из ямы расплескалась, и до края оставалось не меньше полутора метров — почти непреодолимая преграда для растолстевшей неповоротливой туши. Но Смейк прижался жирным телом к каменной стенке и, крепко присосавшись к ней, пополз вверх. Словно гигантский слизняк, он с хлюпаньем взбирался по стенке ямы. Тяжело дыша, Смейк перевалился через край и огляделся. Качка уменьшилась, и среди пленников пещеры повисла напряженная тишина. Смейк снова прислушался. Сейчас начнутся крики.

ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ГЛАВАРЯ ЦИКЛОПОВ

Циклоп, первым обратившийся в бегство, остановился в потемках, зажав левой лапой кровоточащую рану и спрашивая себя: что он сделал не так? Ведь он никому не желал зла — за что ему такое наказание?

Циклоп всегда старался вести простую богоугодную жизнь. Просыпался поутру, завтракал (визжавшим поросенком, вопившим гномом, брыкавшимся осьминогом или кто там попадался в лапы), дремал на солнышке до обеда, просыпался, обедал, ложился еще немного вздремнуть, ужинал и спускался в пещеру, где засыпал на всю ночь, убаюканный качкой. Иногда охотился с сородичами на китов: стоило киту заплутать между скал плавучего острова, одноглазые бросали в него гарпуны. Когда Чертовы скалы прибивало к берегу, циклопы отправлялись на сушу за добычей. В ушах у него до сих пор раздавались вопли жертв, пойманных во время последней высадки. Циклопы любили петь и смеяться, сам он играл на ракушке. Что это были за чудные безоблачные деньки!

Из глаза циклопа выкатилась крупная слеза. Вот он стоит в потемках, сердце бешено колотится, а где-то поблизости бродит привидение.

Конечно, бывало, он до полусмерти избивал других циклопов, а кое-кого даже отправил прямиком к богу-солнцу, в горы, что летят над водой. Но это его право, ведь он один из главарей!

Циклоп вдруг вспомнил своего товарища Оха. Тут не поспоришь: с ним он расправился жестоко, да уж! Но тот сам виноват: нечего было занимать его любимое место на солнышке. Главарь молотил Оха по физиономии, пока у того не отвалилась челюсть, а потом так бил по голове, что сородич лишился глаза. Но ведь упрямый осел мог просто уступить место, ну, хотя бы после того, как распрощался с челюстью. Нет же — Оху надо было показать силу!

Что, если это дух Оха пробрался в пещеру и жаждет ужасной мести? От него всего можно ожидать — злопамятный черт! Но где этот тюфяк взял такую невероятную силищу? Неужто на летучих горах? А почему принял облик белого пса? С другой стороны, если это и впрямь Ох — призрак он или нет, — с ним можно справиться.

Ни разу еще в голове у циклопа не вертелось столько вопросов и мыслей разом. Почему сердце колотится так часто? Что это за тягостное чувство, отчего дрожат колени и бросает в пот? Что это ползет там по стене — его собственная тень или Ох? Что это у него на шее? Лапа? Зубы?

В темноте послышался хруст костей, и Румо спрыгнул со спины циклопа, безжизненно рухнувшего на пол. Если его душе и впрямь полагается вознестись на летучие горы, она попадет в жуткую грозу.

ПРИЗРАК

Темнота разливалась по тоннелям Чертовых скал. Увлеченные диким пиршеством, циклопы забыли позаботиться о ночном освещении, лишь кое-где горели одинокие факелы. Будто чужие в собственном доме, одноглазые пробирались в потемках на ощупь. У каждого факела собралось по нескольку циклопов, они рассказывали друг другу о призраке, который спустился на Чертовы скалы и теперь бродит по тоннелям и убивает всех подряд. Одни говорили, будто призрак обращается невидимкой и появляется сразу в нескольких местах. Он умеет колдовать, уверяли другие, и вдобавок летать. Третьи предположили, что с летучих гор к ним спустился бог мести, порождение молнии: маловато они поклонялись богу солнца.

Но большинство одноглазых беспорядочно слонялось поодиночке. Стоило двоим циклопам столкнуться в потемках, как начиналась жуткая потасовка, и выживал лишь один. В эту ночь одни чудовища перебили друг друга, другие в отчаянии бросились в море, где их поджидали хищные рыбы, привлеченные кровью раненых.

ВНУТРЕННИЙ ВЗОР

Румо с удивлением заметил, что свет ему не нужен: он видел носом. Темноту заполняли разноцветные волны и тонкие нити запахов. Во мраке ночи вольпертингер чуял, где стучит от страха сердце, где выступила капелька пота. До Румо доносились запахи ужаса и отчаяния. Ему даже казалось забавным выслеживать циклопов, обливавшихся потом. Там, где протопал циклоп, Румо чувствовал широкую, крайне неприятно пахнувшую желто-серую полосу. Ступая, будто по ковровой дорожке, в конце ее Румо непременно натыкался на циклопа, тот дрожал от страха в полной темноте и не подозревал, что ему грозит. Внутренним взором Румо видел, как бешено колотится сердце одноглазого. Раздавался свирепый рык, затем — отрывистый вопль, и очередной циклоп безжизненно оседал на пол. А Румо брал новый след.