черты лица и привлекательная фигура. Голубое бикини, конечно же, помогало. Он улыбнулся. У нее по-прежнему было потрясающее тело, которое большинство женщин вдвое моложе ее убили бы, чтобы иметь его. Вес никогда не был для нее проблемой, она всегда была стройной и подтянутой, и даже после рождения Гаррета она в считанные недели вернулась в спортзал, решив привести себя в тонус и вернуть желаемую фигуру.

Сам того не осознавая, он протянул руку и дотронулся до фотографии, прикоснувшись кончиком пальца к ее щеке. Все годы брака, рутина и привычка ничуть не уменьшили его любви и влечения к ней. Для Гарри Келли по-прежнему оставалась самой сексуальной женщиной, которую он когда-либо видел. Она немного постарела, но выглядела примерно так же, как в свои двадцать с небольшим лет. Он же, напротив, набрал несколько лишних килограммов и постарел более заметно. Он чувствовал себя так же, а она выглядела так же. Он некоторое время размышлял об этом в своей усталой голове.

За эти годы им было очень весело, не так ли? Конечно, бывали и плохие времена, но разве хорошее не перевешивало плохое? Разве их совместная жизнь не была чем-то особенным, чудесным и благословенным? Его воспоминания были точны, не так ли? Или все изменилось, медленно, постепенно, и до недавнего времени он не понимал, что за шаблонами, в которые они оба попали, скрывается большая правда? Двадцать один год - долгий срок. Разве может что-то сохранять радость на протяжении столь долгого времени? Естественно ли, чтобы что-то росло и процветало на протяжении десятилетий или медленно разрушалось и умирало? Возможно, ответ был и тем, и другим. В конце концов, жизнь и смерть шли рука об руку в симбиотических отношениях, бесконечных и глубоких в своей чистоте.

От размышлений его оторвал непрекращающийся грохот катящегося по дороге мусорного бака. Оставив халат у изножья кровати, он собрал свою старую одежду и бросил ее в корзину для белья. Когда он спускался по лестнице, его ноги шатались и ныли от гриппа. Он осторожно спустился по лестнице, затем вернулся в кабинет и выглянул в эркер. Ветер значительно усилился, но, как ни странно, грохот прекратился.

Теперь, когда он мог видеть небольшой участок забора рядом с воротами, где они держали три пластиковых контейнера, он понял, что все три были целы, на своих местах и закреплены, как обычно, большим бугельным шнуром. С этой позиции он мог видеть всю подъездную дорожку. Никаких несанкционированных мусорных баков.

Может быть, один из контейнеров Роуз освободился, и я это услышал.

Он посмотрел на дорогу. Ничего.

В нем снова поднялось напряжение, мышцы на шее и плечах напряглись и быстро стали жесткими и болезненными. Он со злостью дернул входную дверь. Внутрь ворвался холодный воздух. Он чуть не закашлялся, но как-то сумел сдержаться. Может быть, сироп от кашля 1902 года действительно действует, подумал он, чувствуя на языке ужасный привкус. Он вышел на лестницу и с опаской огляделся по сторонам, как будто никогда раньше не выходил из дома. Ветер был сильнее, холоднее и резче, гнул деревья сильнее прежнего, но он не видел ни мусорных баков, ни чего-либо еще, что могло бы издавать громкий грохот. Разочарованный, он снова осмотрел улицу, медленно двигаясь вверх, затем вниз, поперек, затем назад, охватывая каждый двор, каждую подъездную дорожку, каждый участок асфальта вдоль тупика, который он мог различить.

И снова ничего.

Дрожа от холода, гриппа или чего-то еще, Гарри повернулся, чтобы вернуться в дом, когда увидел, как небольшой почтовый фургончик обогнул угол и направился вверх по улице. Он остановился перед почтовым ящиком, стоявшим слева от подъездной дорожки, и сидевший внутри пожилой мужчина в почтовой форме бросил в ящик перевязанную лентой пачку писем. Обычно почтальоном была молодая женщина. Наверное, подменяет на выходных, подумал он. Гарри полусердито помахал ему рукой. Почтальон несколько секунд смотрел на него, словно не понимая, на что он смотрит, а потом тоже полусерьезно помахал рукой.

Когда почтальон развернул грузовик, опустил в ящик Роуз несколько писем и уехал, что-то на ящике привлекло внимание Гарри. Ее почтовый ящик представлял собой большую коричневую пластиковую модель, которую Гарри купил несколько лет назад после того, как местные дети разгромили все металлические ящики в городе, включая его. На боку ящика красовалась большая наклейка с цифрой пять. Он помнил, что сам наклеил ее, но под ней черными буквами было написано "ФРЕМОНТ". По какой-то причине он не помнил, чтобы это было раньше. Он тяжело сглотнул, моргая глазами, пока не смог лучше сфокусироваться, и прижался к холодному ветру. На мгновение он изучил название. ФРЕМОНТ. Он знал, что оно написано правильно, и все же... оно не выглядело правильным. Неужели Келли когда-то добавила это имя в почтовый ящик? Разве он не заметил бы это раньше, если бы оно было там какое-то время? Как он мог пропустить его? Или он ошибся? Знал ли он об этом? Всегда ли он там был? Да, конечно, оно всегда там было.

Но чуть ниже имени он заметил еще кое-что - ряд странных символов, выгравированных черным цветом на почтовом ящике. Они были маленькими, похожими на египетские иероглифы, но не похожими ни на что, что он видел раньше. Он протер глаза и прищурился, надеясь разглядеть их получше.

Странные символы исчезли.

Снова путаный бред измученного разума. Расслабься... дыши...

Но как насчет грохота? Он не мог списать его на путаницу, он его слышал. Несмотря на себя, он направился по дорожке к почтовому ящику, шаркая тапочками по влажному тротуару. Было странно находиться на улице. Воздух, свет - все было другим, тем более в этот день.

Почта состояла из нескольких счетов, рекламного проспекта местного универмага и открытки с напоминанием о том, что его машине пора менять масло. Последней в стопке оказалась маленькая открытка без имени, с адресом, нацарапанным на лицевой стороне: Бич-стрит, 14. Тот самый адрес, который, как ему показалось, упоминал Кенни. Но в городе не было никакой Бич-стрит, о которой он знал, и все же адрес ударил его как наковальня. Почему он показался ему таким знакомым?

Бич-стрит, 14... Я знаю, что это что-то значит... почему я не могу вспомнить?

Он протер глаза и снова посмотрел. На этот раз адрес был правильным и профессионально напечатанным - реклама местного мебельного магазина, который выходил из бизнеса. Он внимательно посмотрел на то место, где, как ему показалось, он видел другой адрес, а затем на ту часть почтового ящика, где он видел