всё равно вёл себя тактично, стараясь не выказывать излишнюю осведомлённость, видимо, чтобы не смущать меня.

Когда машина подъехала к воротам сада, я, немного подумав, изменил обличье. Если до этого я выглядел как солидный мужчина «за сорок», то теперь я решил выглядеть несколько иначе. Я перебрал в голове наиболее эффектных голливудских актёров и решил принять обличие Брэда Питта. Ну, а почему бы и нет? В итоге, из машины вышел актёр, так часто сводивший с ума поклонниц в моём мире и совершенно неизвестный здесь.

Марина, думаю, уже догадывалась о моей способности, потому что в прошлый раз поймала меня именно на этом. Ей было не важно, как я выгляжу. А догадаться о том, почему я выглядел иначе, думаю, она смогла. Сначала у меня была мысль как-то подшутить над ней, изобразить знакомство, немного поизображать другого человека, решившего приударить за симпатичной девушкой, но я решил от этой идеи отказаться. К чему эти шутки?

— Привет, моя дорогая, — сказал я, подойдя к ней поближе.

Она сначала нахмурилась, не сразу поняв, в чём здесь дело, но уже через секунду сообразила и бросилась мне на шею.

— Сашенька, как я рада тебя…

— Видеть? — с усмешкой спросил я.

— Да, видеть, в каком бы обличие ты ни был, — уверенно ответила она. — Признаюсь, выглядишь ты очень неплохо! Красавец, да ещё и император, — шепнула она мне на ухо, поцеловав в щёку.

Мы прогуливались по освещённым фонарями аллеям. По пути нам попался павильон, в котором продавалась выпечка, кофе и другие сладости. Но закупились мы там яблоками. Правда, Марина строгим голосом уточнила — хорошо ли яблоки вымыты. И, после того, как получила утвердительный ответ, мы купили по два яблока в каждую руку. Шли по аллее, болтали ни о чём и грызли сочные плоды. Правда, вдруг подумав, я вернулся и купил большую булку.

— А зачем тебе булка? — усмехнулась она. — Я стараюсь мучное не есть.

— Это не тебе, — усмехнулся я. — Это для уток, будем кормить.

Я вспомнил, что в глубине Таврического сада есть пруд, на который частенько прилетают утки, а порой и лебеди.

Постепенно наши разговоры перешли на более серьёзные темы. Марина рассказывала о своей учёбе и о том, как проходит практика, о тяжёлых больных. Так уж вышло, что её определили ухаживать за умирающими и бездомными в хосписе. Правда, когда она сказала, что её распределили, меня кольнуло внутри, показывая, что она не совсем честна со мной. Видимо, она сама напросилась, без распределения.

— Представляешь, они там совсем одни, никому не нужные. Ничего у них в жизни не осталось, кроме как ждать смерти, — грустно произнесла она.

Она рассказывала и про детей-сирот со страшными болезнями, и про совсем глубоких стариков.

— Тяжело им в одиночестве. Знаешь, многие перед смертью, те, что постарше, думают лишь о том, что слишком мало времени провели со своими родными, близкими и любимыми, — она искоса хитро поглядела на меня.

Если честно, когда она завела этот разговор, первым делом я стал размышлять, что неплохо бы организовать социальную службу, которая работала бы со стариками и бездомными, а также больше уделяла внимания судьбам сирот и беспризорников. А что, почему бы и нет? Чем ещё порадовать любимую девушку? Кто-то дарит красавицам цветы, а я организую целое министерство. А ещё, плюс ко всему, сделаю её главой.

Но когда она сказала по поводу одиночества этих стариков, я сразу понял, к чему она ведёт, и у меня аж уши покраснели. Всё она прекрасно понимает, что вряд ли мы сможем официально быть вместе и терзает мою душу, будто не понимает, как мне тяжело. Будто я сам не хочу бросить всё это и просто сбежать вместе с ней подальше от всех этих чиновников и обязательств. Просто пожить обычной жизнью, точно такой же, как мы жили с ней когда-то в другом мире. Правда, это была, конечно же, не она, а другая Марина. Но почему бы не попробовать повторить всё это снова? И на этот раз я я постараюсь её не оставлять.

— Марина, — произнёс я, — не знаю, как я это сделаю, но постараюсь, чтобы ты стала моей женой. Буду делать всё возможное, чтобы мы были вместе. Не позволю ни стране, ни власти, ни каким-либо чинам разлучить нас. Обещаю тебе, — сказал я, глядя ей в глаза.

Мы как раз сидели на небольшом лугу возле пруда и бросали хлебные корки уткам, которые выхватывали их из воды. Быстро работая клювами, они уплывали подальше, чтобы товарки не забрали у них лакомые кусочки.

Солнце к тому времени уже успело опуститься к горизонту и окрасило небо в красный цвет.

— Я верю тебе, Саша. Вернее очень хочу верить. И надеюсь, что ты своё обещание выполнишь. Но прекрасно понимаю, что глупо это всё, вряд ли ты сможешь что-то изменить. Да и не хотела бы, чтобы у нашей страны были какие-то проблемы. Но всё равно верю. Хоть и знаю, что никогда не сбудутся твои обещания. Странное ощущение. Видимо, так и суждено мне всю жизнь тебя ждать. Может, в какой-нибудь другой жизни будет всё иначе, — грустно улыбнулась она, а я вздрогнул, удивлённо посмотрев на неё.

Глава 8

Все могут короли…

Несмотря на грустную правду, мы с Мариной хорошо провели время. По крайней мере, домой я вернулся в приподнятом настроении и сейчас расхаживал по кабинету. напевая себе под нос:

Жил да был, жил да был, жил да был один король.

Правил он, как мог, страною и людьми

Звался он Луи Второй, звался он Луи Второй,

Но впрочем песня не о нем, а о любви.

— И что вы там мурлыкаете себе под нос? — услышал я женский голос.

Как-то до этого не задумывался, а тут и сам удивился: чего это во мне раннее творчество Аллы Борисовны проснулось?

Опомнившись, умолк, но оглядевшись узнал Ольгу Николаевну. Видимо, лицо у меня было в это время не очень довольное, потому что великая княгиня слегка смутилась и поинтересовалась:

— Я не вовремя? Если не вовремя — прошу прощения и за себя, и за вашего секретаря. Он не получал от вас специального приказа, поэтому не решился меня останавливать, а я, как ваша матушка, имею право входить без доклада.

Как интересно. И оправдалась, и пожурила, и указала на возможные ошибки, а напоследок объяснила принятые правила.

— Присаживайтесь, — вяло предложил я, указывая на стул.

Раз уж