Войском ВКЛ на поле боя командовал сам Витовт.

Князь Симеон (Лугвен) Альгердович, возглавлявший группу из четырех хоругвей (оршанской, мстиславльской, смоленской и новгородской) стоял на крайнем левом фланге этого войска. В результате его группа оказалась в центре фронта союзников и приняла на себя самый мощный удар крестоносцев после тактического маневра Витовта (ложного отступления конницы).

Витовт выбрал его не случайно. 55-летний князь был опытным командиром, а воины его хоругвей отличались храбростью, хорошей подготовкой и вооружением.

Еще 5 июля Витовт сформировал из своих войск 40 клиньев. Вот что сказано об этом у Длугоша:

«Александр же (Витовт), великий князь Литвы, в этот день занимался построением литовского войска; разделив его по стародавнему обычаю предков по клиньям и хоругвям, он поставил в каждом клине в середину рыцарей на худших конях или недостаточно хорошо вооруженных, которых окружали другие, на более сильных конях и отлично вооруженные. Такие клинья, сомкнутые и скученные, не допускали разреженности рядов, но один клин держался раздельно от другого на небольшом расстоянии. Под конец великий князь Литвы Александр присвоил этим клиньям 40 знамен, которые мы называем хоругвями, и велел каждому клину и отряду следовать под своим знаменем и подчиняться своему начальнику».

Примерно так они выстроились и на Грюнвальдском поле. Однако точное расположение хоругвей обеих сторон нам неизвестно.

Точно восстановить ход Грюнвальдской битвы невозможно, хотя сохранилось довольно много сведений о ней. Непосредственные участники описали в своих воспоминаниях отдельные эпизоды, из которых трудно сложить общую картину. Многие детали интересны и красочны, но мало что дают для реконструкции сражения. Например, можно прочесть, что в ночь перед битвой на Луне виден был рыцарь, пронзенный мечом, а у великого магистра Ульриха фон Юнгингена появились слезы от предчувствия близкой смерти и т. п. Большинство таких деталей — плод фантазии разных авторов.

Еще до битвы Ульрих фон Юнгинген обеспечил определенное преимущество своему войску. Он сумел закрыть врагу путь к столице, точно определил место встречи, заранее подготовил позицию. Теперь надо было сделать так, чтобы союзники начали атаку первыми и встретились с преградами и обстрелом. Однако, хотя солнце уже поднялось высоко, со стороны поляков и литвинов не наблюдалось никакого движения.

Три часа противники стояли в бездействии. Крестоносцы не наступали потому, что хотели сохранить позиционное преимущество и навести кавалерию противника на волчьи ямы (ради этого они даже немного подались назад). Союзное же войско ожидало символической команды Ягайло, который неизвестно почему тянул время, долго молился в походной часовне (он отстоял две мессы подряд) и, как пишет Длугош, все время плакал.

Окончив молиться и утерев слезы, король неторопливо надел доспехи, сел на боевого коня, потом взъехал на холм, осмотрелся… Затем спустился к его подножию, где начал рукополагать в рыцари несколько сотен молодых воинов. Сказав речь новоиспеченным рыцарям, Ягайло уже надевал шлем, когда ему сообщили, что от ордена прибыли два герольда. У одного на груди был знак Священной Римской империи — черный орел на золотом поле, у другого — герб князей Шецинских: красный гриф на белом поле. Герольды принесли два обнаженных меча — от верховного магистра Юнгингена королю Владиславу и от великого маршала Валленрода великому князю Витовту — и на словах передали вызов на битву. Столь дерзкий вызов имел целью побудить союзников первыми пойти в наступление. Тем не менее, ответ короля был преисполнен христианского смирения (возможно, напускного):

«Мы никогда не просили помощи ни у кого, кроме Бога. И примем эти мечи от Его имени»…

По другой версии, оба меча прислал королю со своим герольдом щецинский князь Казимир V, вызывая его и Витовта на бой от имени всех рыцарей. Якобы князь Казимир хотел «придать мужества» предводителям вражеских войск, которого, по его мнению, «у них обоих было мало».

Впрочем, существует и более прозаическая версия относительно вызова — орденское войско просто устало ждать на солнцепеке наступления врага, поскольку жаркое июльское солнце раскаляло доспехи.

Витовт находился во второй линии своих хоругвей, Ягайло с сильной охраной стоял на холме примерно в середине фронта, но позади него. Расстояние между ними было около километра. Неизвестно, дошла ли до Витовта весть о появлении герольдов с мечами. Скорее всего — нет, так как некоторые польские авторы упрекают великого князя в «преждевременной атаке».

Ровно в полдень тевтоны произвели два залпа из бомбард. Ядра не долетели до литовского строя и упали без всякого вреда. Потом до конца битвы уже не было слышно ни о каких бомбардах.

Итак, символическое начало сражения произошло.

Сразу отмечу, что на правом (литовском) фланге и на левом (польском) фактически происходили две отдельные битвы. При этом правый фланг вступил в бой на час или полтора часа раньше левого.

Не дождавшись приказа Ягайло, Витовт сразу после того, как крестоносцы открыли огонь из бомбард, послал в наступление татарскую конницу, находившуюся на его правом фланге. Вслед за татарами с кличем «Вильня!» двинулась первая линия литовского войска, тоже состоявшая из конных воинов, но в тяжелых доспехах (в ВКЛ их называли вершники).

Генрих Сенкевич в романе «Крестоносцы» описывал начало битвы следующими словами:

«Наступила минута ожидания, которая всем показалась тягостней самой битвы. Между немцами и королевским войском, ближе к Танненбергу, высилась в поле купа вековых дубов, на которые взобрались местные крестьяне, чтобы поглядеть на схватку несметных ратей, каких мир не видывал с незапамятных времен. Одна только эта купа дубов и видна была в поле, а так все оно было пустынным, унылым и серым, подобным мертвой степи. Взоры рыцарей невольно обращались к этой зловещей, безмолвной равнине.

И вдруг поднялась буря. Она зашумела в лесу, сорвала множество листьев, ринулась в поле, подхватила сухие стебли трав, подняла тучи пыли и швырнула их в глаза крестоносцам. И в эту минуту воздух сотрясли звуки труб, рогов и пищалок, и все литовское крыло ринулось вперед, словно несметная стая птиц»[14].

Часть татарских всадников из первых рядов в самом деле провалилась в ловушки, где они погибли или получили ранения, ибо в ямах были вбиты в землю заостренные колья. Как отметил летописец, «многим людям от тех ям шкода великая стала». Однако благодаря развернутому строю большинство конников миновало волчьи ямы. Они смяли заслоны вражеской артиллерии и полностью вырубили пушкарей, а также пехоту, прикрывавшую бомбарды и вооруженную преимущественно арбалетами.