— Я вот думаю, — точно подслушав мысли командира, в пространство кинул Грас, — дужка на замке такая толстая, что не во всякую петлю пролезет. Ежели интересно, покуда мы на заводе сидим и ждем, я могу побродить разведать, к чему этакий железный калач подходит.

Рабочее время тянулось долго. Тоот вместе с механиком-водителем ходили по заводу, то и дело привлекая к себе настороженные взгляды патрулей и часовых на вышках.

— Вот бы вашего, ну, пса сюда. Он бы враз нашёл, — отчаявшись среди множества навесных замков найти схожий с утренней находкой, махнул рукой вахмистр. Тоот поглядел на него с удивлением, почти с жалостью. Да уж, чутьё у Дрыма было такое, что полицейская ищейка покраснела бы от стыда, но требовать от упыря чего-либо пустая затея: если захочет — найдёт вмиг, а нет — уставится своими круглыми глазищами и будет смотреть, пока не устыдишься. — Да только ж сюда его не притащишь, — закончил Грас.

«Пленного туда-сюда таскать не надо, его надо тащить в то сюда, которое укажет начальник штаба», — всплыло в памяти Тоота мудрое наставление бригадира Дрыма.

«А что, если этот замок не имеет никакого отношения к нападению? Утром, скажем, выкинул кто-нибудь, а Грас нашёл. Глупо получится, — крутилось в голове ротмистра. Он едва дождался конца рабочего дня, сдал документы и с чувством досады на себя отправился на окраину города, где, как он надеялся, ждала Юна. — Не гожусь я для таких операций: выслеживать, каверзы распутывать. Наше дело легионерское: поставили на рубеж — врасти в камень, вройся в землю, но пока жив — стой. Послали в атаку — сквозь огонь и воду, сквозь атомную смерть, вперёд, руби, стреляй, круши врага! — Он сжал виски. — Нелепо всё как-то. Неужели только врастай да круши? Что-то не так, где-то подвох. — Тоот вспомнил утренний вопрос Юны. — В сущности, какая же она ещё маленькая и наивная. Разве можно такое спрашивать?»

Он вдруг поймал себя на мысли, что крамольный вопрос девушки тревожит его до сих пор. «Может ли быть у Метрополии столько врагов? Конечно! Сколько вокруг завистников и предателей, сколько выродков! Массаракш! Не о её вопросе я думаю, а о ней. Потому, что она мне нравится, — нашел себе оправдание Атр. — Глазищи необычные, синие, точно небо в моём детстве, улыбка такая милая и фигурка… Нет, — словно шепнул внутренний голос, — о вопросе. Потому что ты не знаешь на него ответа! А твои утверждения — трескотня для новобранцев. — Тоота передёрнуло. — Отставить, ротмистр! Массаракш! Тридцать три раза массаракш! С ума спятил?! Отчего же спятил? Если вопрос наивный, так и ответь на него — что думаешь ты, именно ты!» — Тоот почувствовал, как рвётся наружу копившееся весь день раздражение.

— Меняем курс! — скомандовал он Грасу.

— Куда едем, энц ротмистр?

— Покатаемся вокруг промзоны. Не нравится мне там: заборы, развалюхи, ходы-переходы. Так и ждёшь засаду.

— Слушаюсь! — козырнул воспитуемый, на полном ходу разворачивая бронеход. — Мы прорвёмся, настанет рассвет! — неизвестно чему радуясь, загорланил он. — Край земли, словно лезвие, тонок…

— Отставить песню! — Тоот обрушил кулаки на дублирующую панель управления.

К дому Юны запылённый, по ступицы колёс облепленный грязью, бронеход подъехал уже впотьмах. Переполошённая девушка выскочила на крыльцо, едва услышав характерный звук форсированного двигателя командирской машины.

— Прости, много дел было, — сам недоумевая, почему отчитывается перед Юной, сказал Атр.

— Я уж было решила, что вы не приедете, обиделись.

— Пустое, — отмахнулся Тоот.

— И отец переживает, уже раз пять спрашивал, вернётесь вы или нет.

— Отец? — удивился ротмистр.

— Корит себя за вчерашнее.

— Ага, приехал твой красавец? — раздалось из дома. — Пусть входит, что ты его на пороге держишь?

Тооту показалось, что Юна зарделась.

— Хозяюшка! — крикнул Грас. — Где бы тут помыть железного коня? А то он скоро с дорогой одного цвета будет.

— Там дальше по улице колонка, — улыбнулась Юна. — Я проведу.

Атр услышал в голосе девушки нотку облегчения, но не смог понять, то ли удивило, то ли огорчило это его. Легионер прошёл в комнату. За накрытым столом, подперев голову рукой, сидел Гай Дэнн.

— Проходите, энц ротмистр. Присаживайтесь, отужинайте. — Дэнн немного помолчал и добавил: — Вы уж не серчайте на меня. Увидел в своём доме чёрный мундир и как с цепи сорвался. Уж не обессудьте.

Атр присел на нелепый в этой обстановке роскошный резной стул.

— Выпить хотите?

— Нет.

— Брезгуете? — Отец Юны впился в лицо офицера долгим изучающим взглядом.

— Нет. Употребляю спиртное только в праздничные дни, обозначенные в Статуте.

— Ну да, конечно, — ухмыльнулся Гай Дэнн. — Запамятовал… А я выпью. — И налил себе сизой остро пахнущей браги. — Со свиданьицем, историк! Вы не против, если я вас историком величать буду? Мне так как-то легче, мирное время напоминает. Сын погиб, сестра померла, сам в плену навидался такого… — он провёл рукой поперёк горла, — во как устал от всего этого. Одно счастье — Юна жива-здорова. Сейчас будто прошла чёрная полоса, а на поверку оказывается, куда там: «Раз в плену был, так может, хонтийцы завербовали?» Во как выходит. Ну, да пенсию кое-какую платят, и ладно. А с работой — шиш, не берут. Но друзья помогли, устроили смотрителем здания.

— А что за работа? — поинтересовался Тоот.

— Одно название, — отмахнулся отец Юны. — Лампочки менять, канализацию чинить, окна вставлять, замки врезать.

Он хотел ещё что-то сказать, но прислушался. Где-то неподалёку раздавалось заунывное жужжание механической пилы.

— Лес валят, сволочи! — Он вскочил с места. — Наш лес!

— Кто валит?

— Известно кто — холуи недомэрковы! — И опрометью выбежал из дому, по дороге хватая коромысло. — Ну, я им покажу!

«Ночью валят лес? — Атр вышел на крыльцо. — Людей передавить, как прочихаться! На Территории, где смерть в порядке вещей, и то без особой нужды головами не рискуют».

Тут противный звук стих, а через несколько мгновений послышался крик боли: «Помогите, убивают!»

«Гай! — сообразил ротмистр, автоматически смочил палец слюной, чтобы понять, откуда несется звук. — Есть!»

Он рванул с места перепрыгнул через забор и помчался вперёд, перескакивая корни и уклоняясь от веток.

— Ещё один! — сказали впереди, и перед Тоотом появилась тёмная фигура с увесистой дубиной в руках. Тоот резко, как на тренировке, ушёл в ноги противнику, подхватил его под колени, дёрнул и жёстко вставил кованый сапог тому в промежность. Нападавший выкатил глаза и раскрыл рот в беззвучном крике.

«Этот спёкся».

Рядом с Тоотом возникла чья-то нижняя челюсть — очередная цель. Крюк правой с подсада, захват ладонью затылка, и лбом в нос.