И Гуров начал свои размышления вслух. О том, как удалось – правда, без имен и фамилий – установить любовную связь между Красавиной и Лукьяновым. Как обоими любовниками эта связь тщательно скрывалась. Какие подарки и когда Лукьянов своей пассии дарил, где и как они встречались.

Продолжая говорить, Гуров не спеша достал из верхнего ящика стола конверт с «фотографиями». Это, конечно же, были не настоящие снимки, а лишь аккуратно нарезанная по формату фотобумага. Демонстрировать снимки Гуров не собирался, а собирался он откровенно блефовать, надеясь, что у собеседницы нервы в конце концов не выдержат. Кое-какие подробности Лукьянову все же пришлось рассказать. В том числе и о том, что у Красавиной на левой ягодице есть родимое пятно в форме неправильного овала, которое, обладая определенной фантазией, можно было представить и в форме сердечка. Была у Красавиной еще и родинка под левой грудью.

Пачку «фотографий» Гуров продолжал держать в руках и начал говорить о том, как неприятно будет Лукьянову, который потратил так много средств на свою любовницу, узнать, что Красавина настолько распущена, что имеет второго возлюбленного – Михаила Торопова. Тоже, наверное, парень при деньгах. А главное, как удобно – нет шанса в постели в момент страсти перепутать имена. Оба Михаилы. А как, по мнению Гурова, Торопову будет неприятно узнать, что его тоже откровенно используют…

Лев видел, как лицо женщины полыхает всеми цветами радуги. Он равнодушно игнорировал отдельные выкрики Красавиной, отличавшиеся определенным однообразием. Главное, что у женщины хватало ума не вскочить и не хлопнуть за собой дверью. Понимает стерва, что деваться некуда и что неприятностей от такой огласки ей может грозить много.

Дошла очередь и до «фотографий». Этот ход Гурову был нужен для того, чтобы не быть голословным, а добить Красавину наверняка. Уверить ее, что есть и документальные подтверждения ее связи с Тороповым. И Лев стал перебирать в руках куски фотобумаги и комментировать то, что он якобы там видит. Без пошлости и цинизма. Только о красоте тела женщины, о том, что родинка на ягодице почти в форме сердечка; немудрено, что мужчинам это пятнышко нравится целовать. Упомянул он примерно в такой же связи и родинку под левой грудью. Естественно, Гуров оговорился, что милиция без санкции прокуратуры аппаратуру в домах граждан устанавливать не имеет права, но ведь бывают же и частные детективы, которые специализируются на том, что удостоверяют неверность подруг…

Красавина выдохлась минут через пятнадцать. Поникла головой, пылающий взгляд потух, а в руке появился платочек.

– Чего вы добиваетесь? – устало спросила она. – Зачем вы спрашивали меня о связи с Лукьяновым, если и так о ней знаете?

– Хотел убедить вас говорить правду и убедиться самому, что вы мне в самом деле ее говорите. Будет диалог? А то от монолога я немного устал.

– Что вы хотите услышать?

И Ирина Красавина стала рассказывать об окружении Лукьянова все, что знала. Все, что он ей рассказывал, о чем догадывалась. Ничего нового в этой области Гуров не услышал, зато у него теперь было основание верить тому, что Красавина рассказала, отвечая на вопросы сыщика, про Михаила Торопова. Про то, чем он занимался, будучи помощником депутата Козина; какой у того есть бизнес, с кем он ведет дела и о чем договаривается. По молодости лет Торопов старался возвыситься в глазах любовницы и, пытаясь подчеркнуть свое высокое положение и связанную с ним высокую осведомленность, наболтал ей очень много. Вообще-то в некоторых кругах за такую болтовню в лесу закапывают живьем, а на Сицилии и в Чикаго некогда любили бетонировать ноги в тазике – а потом, естественно, с моста в воду.

Самым главным, что уяснил в процессе допроса Гуров, было то, что Торопов никакого интереса к Лукьянову не проявлял. Более того, он вообще не знал о связи Ирины с другим мужчиной. Это давало определенные гарантии непричастности Торопова к организации убийства жены Лукьянова. Как, впрочем, и непричастности Красавиной тоже. Эта ушлая молодая женщина и в мыслях не держала в ближайшее время связывать с кем-то свою жизнь всерьез.

* * *

– Выяснив номер дома и номер квартиры, – продолжал докладывать Сузиков, – я утром же кинулся в ТСЖ. Оказалось, что она не приватизирована. Занимает ее на основании договора социального найма некий Липатов Анатолий Кузьмич. По адресной службе он проходит как дважды судимый. Я поднял картотеку – и вот, полюбуйтесь…

Капитан, не скрывая гордости, бросил на стол перед двумя полковниками из главка несколько листов бумаги. Это были выдержки из последнего дела Анатолия Липатова, поездного вора и шулера, известного своим корешам и московским сыщикам под кличкой Свистун. Много лет назад неудачно вставленная золотая «фикса» придавала его речи некоторое своеобразие в виде легкого присвиста. Потом он от нее, конечно же, избавился, чтобы у ментов не было такой яркой его приметы при розыске и допросе свидетелей, но кликуха прилипла намертво.

В дверь кабинета постучали. Сузиков бодро крикнул «войдите», и в дверном проеме появилась длинная как жердь фигура старшего лейтенанта в мятых форменных брюках и с унылым лицом.

– Вот, – ткнул Сузиков пальцем в старшего лейтенанта, – Михайлов, участковый из того района.

Рядом с оживленным и жизнерадостным Сузиковым участковый выглядел удручающе. Наверное, впечатление усугубляла и его неопрятность. Гуров не удержался от того, чтобы не поморщиться от такого пренебрежения к форменной одежде.

– Садись, Михайлов, – предложил Сузиков, указав на стул, стоящий посреди кабинета. – Представляю: полковник Гуров, полковник Крячко, Главное управление уголовного розыска МВД. У тебя, Михайлов, на участке проживает ранее неоднократно судимый Липатов по кличке Свистун. Расскажи нам о нем все, что знаешь. Как живет, чем живет.

– Обычно живет, – растерянно пожал плечами старший лейтенант, – как все. Ни в чем таком не замечен.

– Законопослушный гражданин? – недобро блеснул глазами Крячко. – Небось на заводе работает, всю зарплату домой приносит, рождественского гуся самолично жарит.

– Н-ну…

– Что «ну», Михайлов? – брезгливо проворчал Гуров. – Работает Липатов или нет? С кем живет? Какую профилактическую работу вы с ним проводите? План работы с ранее судимым у вас есть?

– Навещаю иногда, соседей опрашиваю, – не очень уверенно сказал участковый.

– Когда в последний раз ты у него был? – потребовал Крячко и, повернувшись к Гурову, добавил недовольно: – Время только теряем. Бардак сплошной! А ты тут уродуйся…

– Так вам, Михайлов, нечего нам рассказать о Липатове? – спросил Гуров, поняв уже, что от участкового им помощи не будет.

– Я же говорю, – замямлил старший лейтенант, – ни в чем таком не замечен.

– Все, свободен, – сморщившись как от зубной боли, сказал Гуров. – Сузиков, готовь «телегу» от имени МУРа на этого недотепу. Пусть переводят в патрульно-постовую службу, в кадры, к черту на рога. С такими участковыми мы далеко не уедем.