— Пенелопа… — принялась нашептывать ей на ухо мать. — Твое поведение обращает на себя внимание. Во всяком случае — мое.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Если выпивки и еды достаточно, то почему кто-то может быть недоволен?

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты выставила на стол лучшую клубнику, какую способен предоставить «Делука», что я вполне оценила, но ты источаешь враждебность ко всем нам с первой секунды, как мы вошли. Предполагалось, что это будет приятный вечер, но ты не производишь впечатление радушной хозяйки.

Пенелопа посмотрела в глаза матери. Как мать посмела упрекнуть ее? Закончив приготовления к празднику, Пенелопа исчерпала до конца свой лимит притворства и заработала право стать такой, какая она есть. Разве ее чувства не должны тоже учитываться? Она видела поджатые губы Аделаиды, суровое выражение на материнском лице, и злоба вскипала в ней на несправедливость, творимую на протяжении многих лет. Однако мать вряд ли догадалась о чувствах дочери.

— Теперь приведи свои нервы в порядок и присоединись к общему празднику.

Отдав приказ, Аделаида пересела на другой конец стола.

Будущая новобрачная, вся какая-то воздушная в свободных одеждах, безмятежно расположилась на диване, распаковывая подарки. Она вскрыла коробку от «Виктория Сикрет» и приложила белую кружевную комбинацию к груди.

— О! — Аделаида издала слишком громкое восклицание и тут же закрыла ладонью рот в притворном смущении.

Хоуп, покраснев, спрятала белье обратно в коробку.

— Джеку это понравится, — подала голос Пенелопа, зная, о чем говорит.

Уже почти два года минуло, как ей удалось переспать с Джеком, и до сих пор она лелеет память о тех летних ночах. Он и Хоуп временно разбежались по причине ее явной ветрености. Если честно признаться, то старшей сестре и в голову не приходило, что она сможет надолго занять место младшей сестренки. Тем не менее Джек купил ей в подарок именно такое фантастически соблазнительное белье — единственное в ее скромном гардеробе, — подобную комбинацию и кружевные трусики.

Долгие месяцы после расставания Пенелопа писала ему, упрашивая — нет, правильней, умоляя — продолжить их связь. Она просвещала его насчет возмутительного бесстыдства сестры, не стесняясь подробностей, поведала о ее непредсказуемом поведении и неврозах, подчеркивала, что она — полная ее противоположность. Даже после известия о его официальном предложении сочетаться браком с Хоуп она отправила ему несколько посланий с мольбой одуматься.

Пенелопа убеждала Джека, что она будет той, кто сможет по-настоящему осчастливить его в браке. Она никогда не изменит ему, не запачкает грязью его имя. Однако он не только не ответил на ее письма, но даже не подтвердил их получение.

Поднявшись с места, Пенелопа и не подумала произнести обычное извинение за то, что покидает компанию. Она не рассчитывала, что на ее уход обратят внимание, а тем более не надеялась, что кто-то выразит желание помочь ей убрать со стола, помыть посуду и приготовить кофе. Так и оказалось. Никто не заметил, что хозяйка исчезла из гостиной. Она проскользнула в кухню с горой тарелок, очистила их от остатков пищи и загрузила в посудомоечную машину. Когда механизм включился, звук водяных струй напомнил ей о том дне.

Ей было десять в то лето, когда Хоуп исполнилось семь. Днем раньше Аделаида умчалась по каким-то срочным делам, и для девочек наняли за два доллара в час случайную няньку-надзирательницу. Почему тогда сестры не отправились в Охотничий клуб поиграть у бассейна, заказать поджаренный сыр и еще что-нибудь вкусное и прекрасно провести время? Пенелопа сейчас не могла вспомнить, что удержало их от этого искушения.

Вместо этого они уговорили няньку отвести их на Поющий берег. Завороженно застыв на месте, они пытались расслышать волшебную мелодию, из-за которой и был назван так этот пляж. Пенелопа учила плавать, а вернее, помогала Хоуп барахтаться в соленых волнах, в то время как нанятая для присмотра за детьми девица флиртовала с солдатами береговой охраны.

Дожидаясь следующей волны, Хоуп вдруг прямо уставилась в глаза Пенелопы и произнесла безапелляционно:

— Мама и папа любят меня больше, чем тебя.

У Хоуп тогда было множество веснушек на слегка тронутом загаром детском личике.

— Откуда ты взяла? — опешила старшая сестра.

— Не знаю, но я уверена.

Пенелопа не стала возражать, а тем более ссориться по этому поводу. Она сразу почувствовала, что сестра говорит правду, и огромная тяжесть вдруг свалилась на нее. Ни гнева, ни обиды она не ощущала, а лишь тоску. Но тоска эта должна была вылиться во что-то страшное, в какой-то поступок.

После ленча они забрались на огромную скалу, возвышающуюся на дальнем конце изогнутого полумесяцем пляжа. Пенелопа смотрела сверху, как волны разбиваются об острые камни с зелеными гривами водорослей, а Хоуп тем временем шныряла по краю обрыва в поисках гнезд чаек, не осознавая, как опасно такое занятие. Пенелопа уже собиралась остановить маленькую сестру, но вдруг ей в голову пришла мысль…

Семилетняя девочка, шустрая и своевольная, вполне могла сорваться со скалы и упасть в океан. Несчастный случай, конечно, ужасный, но никто не возложит вину за него на Пенелопу. Нерадивую девицу, нанятую следить за детьми, ждет множество упреков, но вряд ли уголовное преследование. У Пенелопы в воображении мелькнула картинка — маленькие пальчики, цепляющиеся за осыпающиеся вниз камни, все уменьшающееся при падении тельце и исчезновение почти без всплеска там, внизу, под водной взбаламученной поверхностью…

Как-то летом, несколькими годами спустя, Пенелопа плавала на парусной лодке вместе с Хоуп и кузиной Фрэнсис Пратт. Ветер унес их далеко от берега. Когда небо потемнело и начался дождь, Хоуп расплакалась, принялась стучать зубами от холода, а губы ее посинели. Зрелище было отвратительное.

Отлив и встречный ветер не давали возможности приблизиться хоть на ярд к сигнальным буйкам. К тому же при попытке спустить парус Фрэнсис получила сильный удар по лбу нижней реей, а Хоуп запуталась в шкотах. Кровь из раны текла по лицу старшей кузины и смешивалась с дождем.

— Плыви к берегу, вызывай помощь! — приказала Пенелопе Фрэнсис.

И тут лодка так накренилась, что запеленутая в снасти Хоуп очутилась в воде.

— Я вытащу ее! Плыви!

Пенелопа была сильной пловчихой и быстро добралась до берега. Но вместо того, чтобы бежать к спасательной станции и вызывать моторку, она как была — в мокрых шортах и майке — уселась под хлещущим ливнем на берегу и следила за попытками Фрэнсис выудить из воды маленькую русалку. Вопреки ожиданиям Пенелопы, операция прошла удачно, ну а терпящую бедствие лодку заметили бдительные спасатели.

У Фрэнсис, естественно, возник вопрос после этого, в общем-то, заурядного происшествия:

— Почему ты так долго?

Пенелопа могла привести кучу оправдательных версий, но предпочла промолчать. А Фрэнсис или многое поняла, или ни о чем не догадалась, но пожалела нервную испуганную девочку.