– А что же делать с тем, кто пришёл в этот мир с желанием ухудшить его? Ну, скажем, появился бы такой человек, что захотел бы рабочих и крестьян снова подчинить господам капиталистам? И вдруг ему это удалось, так что же его тоже хоронить на Красной площади после смерти?

Настенька сначала растерялась от своего собственного вопроса, но затем твёрдо заявила себе, что не следует фантазировать так сильно – историю вспять повернуть невозможно.

– Настя-а-а! – Прокричала театральным басом в самое ухо подружки Наташа и, перейдя на обычный голос, зачастила словами, – Вот задумалась. Зовём, зовём – не дозовёшься. Кончилось всё. Помчались скорее на Пушкинскую. Здесь народу тьма будет, а там, если успеем, сядем на автобус и в дамки.

– А тебе что, приспичило? Куда лететь-то? Пешком трудно дойти что ли? Тренируй ноги – здоровее будешь, – убеждённо возразила Вика.

– Ну-у, хоть из толпы вырвались бы, – протянула обиженно Наташа.

Но это было уже невозможно. Сотни и сотни людей ринулись по всем направлениям с Красной площади, торопясь главным образом к станциям метро, центральным универмагам, столовым и кафе. Потраченное на мероприятие время надо было возмещать возможностью что-то купить, что-то посетить, где-то посидеть.

КАБУЛ 1985 ГОДА

Худощавый, подтянутый, уже в солидном возрасте, но по-прежнему чувствующий себя молодым, генерал армии Валентин Иванович Варенников поднялся из-за своего рабочего стола, лёгкой походкой подошёл к стене и раздражённо выключил дребезжащий кондиционер.

– Надо сказать, чтоб поправили, – подумал он.

Шум кондиционера мешал течению мыслей, а они были не весёлыми.

Ноябрь тысяча девятьсот восемьдесят пятого года оставался в Кабуле жарким во всех отношениях. Подходил к концу шестой год войны в Афганистане. Варенников не провёл здесь и года, но сегодня только понял, что застрянет в этих, как говорится, забытых богом местах надолго. Его, начальника Главного оперативного управления, первого заместителя начальника Генерального штаба Министерства обороны СССР, направили сюда разобраться с затянувшейся военной ситуацией и довести дело до разумного конца. Но каким должен быть этот разумный конец и как к нему подойти, если со стороны высшего руководства, от правительственных кругов исходят такие бездарные указания, что ему, видавшему виды генералу, улаживавшему сложнейшие конфликты в горячих точках чуть ли не всего земного шара, теперь приходилось всё чаще беспомощно разводить руками, с трудом сдерживая стремительное разматывавшие клубка военных событий, пытаясь хотя бы не наломать больше дров?

Он понимал, да понимал ещё тогда, шесть лет назад, что ввод в Афганистан войск был ошибкой. Но в Политбюро за этот ввод проголосовали все, кстати, и нынешний глава страны Горбачёв. А кто, интересно, был настоящим инициатором?

Рассуждая здраво, вмешательство Советского Союза в том семьдесят девятом году требовалось, но не в такой форме, не с таким шумом и помпой.

Подумать только! Советские войска или, как писалось, ограниченный контингент войск – пусть так, но всё же солдаты в строю – пересекали границу и первые километры по чужой территории шли, как на параде. О чём тогда думало руководство?

Кто-то, вероятно, поверил, что факт ввода войск, само присутствие военной силы могучего государства остановит разгоревшийся конфликт? Но был же, наверное, и тот, быть может, сам инициатор такого предложения, который подсовывал его не прямо в лоб, а сначала как бы возможный вариант, инициатор, который прекрасно предвидел или планировал дальнейший ход событий. Его ведь легко было предугадать по тому, что происходило в других странах в другие годы. Их опыт нельзя было не учитывать. Тем более, что принципиальная схема развития событий в горячих точках почти всегда была одинаковой.

Генерал сделал шаг к окну, глянул через него на шумную в дневное время улицу восточной страны и тут же отошёл к своему столу. По окнам могли стрелять снайперы муджахедов. Днём это было не так опасно, как в вечернее и ночное время, но всё-таки лучше быть осторожным. Отсутствие осторожности означает наличие безрассудства, а не смелости, что известно каждому опытному солдату. Но осторожность здесь в Афганистане говорила и о том, что страна стала в какой-то степени чужой.

Шесть лет назад об осторожности и думать не пришлось бы, когда каждый афганец при встрече с советским офицером обязательно улыбнулся бы. Да и сейчас им рады простые жители Кабула. Но теперь, когда у многих родственники воюют в горах против наших войск, далеко не каждый встречный улыбнётся. В стране есть оппозиция готовая убить каждого со звездой советского воина и любого, кто с этими воинами дружен.

Как возникла такая ненависть у части народа, прежде столь радостного и дружественного по отношению к русским? Почему?

Некоторые, подобно академику Сахарову, говорят, что главная причина – ввод советских войск в страну, что является великодержавным насилием. Сколько людей с подачи известного академика и при содействии многочисленной армии журналистов поддались внешне кажущейся правильной, но по существу абсурдной мысли. И кто-кто, а генерал армии Варенников понимал это прекрасно.

– Повидимому, – думал он, – надо было нашим издателям переводить и публиковать в Советском Союзе современные романы американских писателей, в которых сами американцы рассказывают о, так называемых, интрепидах, что в переводе с английского означает "бесстрашные люди", которых американская разведка по заданию миллиардеров военно-промышленного комплекса и за их деньги посылала и посылает в различные регионы мира в качестве наёмных убийц-профессионалов, что в английском языке имеет свой термин "месенэри" с ударением на второй слог.

Если бы любознательный, жадный до чтения и информации массовый советский читатель был знаком с этой литературой, то он бы знал не от партийных пропагандистов, которым в силу обстоятельств не верилось даже тогда, когда они говорили чистую правду, но от самих американцев принимал бы достоверные сведения о том, как эти бравые воины-интрепиды, отправляясь тайно в ту или иную страну, не обязательно имеют задание убивать, а частенько иную цель – расстроить в стране стабильность, вызвать разлад между отдельными группами, слоями населения, национальностями, партиями, найти желающих прийти к власти с помощью оружия.

Казалось бы, странное стремление. Зачем кому-то там за океаном нужен разлад и беспокойства в чужой стране? Спросите любого простого американца, и он откровенно и честно ответит, что ему это совершенно не нужно. И это будет чистейшей правдой. Да спросите любого человека в мире, добывающего себе хлеб честным трудом, и везде получите тот же ответ. Ибо простой труженик, в каком бы уголке земли он ни трудился, никогда не получает выгоды от того, что где-то проливается кровь во имя чьих-то амбиций, каких-то переворотов.

Однако интрепиды направляются во все концы земли, и работа таких