– Ладно, так и быть. Мне кажется, рагу осталось достаточно, чтобы разогреть на ленч. Купить вам что-нибудь?

– Завтра должна прийти женщина, которая у меня убирает. Я дам ей список.

– Хорошо. Тогда я вымою посуду и пойду. – Элери скорчила гримасу. – Мама хочет поговорить со мной, так что лучше не задерживаться. Может быть, у вас все-таки есть пожелания насчет завтрашнего обеда?

Джеймс поднялся.

– Оставляю все на ваше усмотрение. Я помогу вам отнести поднос.

– Ни в коем случае. – Элери подхватила поднос, прежде чем он успел его взять, однако Джеймс последовал за ней на кухню и, усевшись за стол, молча, наблюдал за ней.

Когда она закончила, Джеймс поднялся, загородив, ей дорогу к двери. Он взял ее за локти и улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

– Джордж Ридерс предупреждал меня, что вы – подарок небес, но он не знал о вас и половины.

Элери застыла, остро ощущая прикосновение его рук через толстый шерстяной свитер.

– Всегда рада помочь. – Она подняла глаза, на мгновение завороженная выражением откровенного желания в его взгляде, и резко отвернулась, когда он склонился, чтобы поцеловать ее. Его губы задержались на ее щеке, затем он отпустил ее и, плутовато улыбаясь, проводил до двери.

– Всего лишь в знак моей глубокой признательности.

Пока Элери ехала домой в машине, ее щека не переставала гореть от его поцелуя. Джеймс в тот момент явно желал ее. С учетом этого обстоятельства, назойливо нашептывал ей внутренний голос, едва ли разумно снова работать с ним.

Ну и что? – яростно возразила себе Элери. Принцип вести себя разумно превратился почти, что в религию, которую она фанатично исповедовала всю свою взрослую жизнь в наказание за единственное полузабытое грехопадение. Элери отлично знала, что ее считают умной, уравновешенной дочерью Конти. Но иногда соответствовать этой репутации становилось не только трудно, но и смертельно скучно.

Когда Элери вошла в гостиную, Кэтрин Конти смотрела выпуск новостей по телевизору, уютно расположившись на диване. Она с улыбкой посмотрела на дочь.

– Привет, cariad. Как там мистер Кинкейд?

– Ему лучше. Он просил поблагодарить тебя за рагу. – Элери села, настороженно поглядывая на мать. – В ресторане было хлопотно сегодня?

– Да нет, как обычно по понедельникам. – Кэтрин выключила телевизор. – Они вполне могли обойтись без меня, вот я и решила спокойно попить чаю.

Затишье перед грозой, подумала Элери и решила сразу же перейти в наступление.

– Надеюсь, я тебя не очень огорчила?

– Нет. Я не слепая, Элери, и понимаю, что работа в кафе тебе не по сердцу. – Кэтрин пожала плечами. – Ты готовилась к совершенно другой деятельности. Вполне естественно, что ты хочешь вернуться к тому, чем владеешь в совершенстве.

– Так ты не возражаешь? – изумилась Элери.

Мать фыркнула.

– Конечно, возражаю. Но я в состоянии понять и твою точку зрения.

– А папа?

– Твой отец – человек другой культуры и традиций, милая. Но я убедила его, что, пытаясь держать тебя в узде, он может добиться противоположного эффекта.

– Правда? – Элери с уважением взглянула на мать. – Я делала все возможное, чтобы в кафе дела шли как можно лучше.

– И у тебя это получилось. – Кэтрин окинула дочь сосредоточенным взглядом. – Ты не могла бы поработать с нами, пока отец не подыщет кого-нибудь взамен?

– Ну конечно.

– Не беспокойся, у тебя будет достаточно свободного времени, чтобы заняться поисками другой работы.

– Мне оно не понадобится. – Элери в упор посмотрела на мать. – Джеймс Кинкейд опять попросил меня вернуться в «Нортволд». И я согласилась. Вижу, ты не удивлена, – добавила она.

– Не очень. Я ожидала чего-то в этом роде с той самой минуты, как ты приняла его приглашение пообедать. И должна признаться, испытываю большое облегчение. – Кэтрин улыбнулась. – Не сомневаюсь, отец тоже будет рад. Это было очень умно с твоей стороны – пригрозить нам Лондоном. Ты ведь уже тогда решила вернуться в «Нортволд»!

Элери самодовольно улыбнулась.

– Мистер Кинкейд был очень убедителен.

– Интересно, почему?

Элери пожала плечами.

– По-видимому, не смог подобрать никого более – подходящего на мое место.

После того как жена нарисовала перед Марио яркую картину возможной альтернативы, тот смирился с решением дочери. В кафе взяли новую официантку, Джанни с восторгом приступил к исполнению обязанностей менеджера, а Кэтрин позволила своему мужу пребывать в заблуждении, что именно ему принадлежит идея возложить на нее ежедневные заказы продуктов для кафе и ресторана.

– Моя мама – редкая умница, – доверительно сообщила Элери Джеймсу, когда на следующий вечер выключила компьютер. – Она умудряется заправлять всем домом и рестораном, скрываясь в тени отцовского трона.

– Как ей это все удавалось сочетать с уходом за детьми? – спросил он с очевидным интересом.

– У нас часто гостила бабушка, которая живет в Кардиффе, а из Италии приезжали родители отца. – Она отвернулась и принялась приводить в порядок бумаги. – Когда родился Нико, подключились и мы с сестрой. Нико приходит в бешенство, стоит мне упомянуть об этом, но я очень быстро научилась менять пеленки.

– Я вам верю. – Его опушенные черными ресницами глаза пристально вглядывались в ее склоненное лицо. – Ваше второе имя случайно не Деловитость?

– Вообще-то Катерина, – сообщила она, скрепляя последнюю стопку бумаг.

– Вы не представляете, какое я испытываю облегчение от сознания, что вы снова будете со мной в «Нортволде». – Он взял ее за руку. – У меня нет слов, чтобы выразить, как мне вас не хватало.

С учащенным сердцебиением Элери смотрела на их соединенные ладони, понимая, что надо отнять руку, но ей нравилось, как переплелись их пальцы.

– Вы просто привыкли ко мне.

Он повернул к себе ее лицо, и их глаза встретились.

– Вы хотите сказать, что я воспринимал все как должное.

Элери даже не пыталась ничего отрицать: его близость так действовала на нее, что она не доверяла собственному голосу. Взгляд Джеймса вдруг остановился на ее бурно вздымавшейся под красной блузкой груди. С приглушенным стоном он притянул Элери в свои объятья и жадно поцеловал, не дав времени опомниться. Она судорожно вздохнула, губы ее приоткрылись от его настойчивых, лихорадочных поцелуев, когда он, опрокинув к себе на колени, сжал ее с такой неистовой силой, что она не могла пошевелиться. Впрочем, она была бы счастлива вечно оставаться в таком положении, пылко возвращая ему поцелуи, но вдруг почувствовала, что его ловкие пальцы принялись, умело расстегивать ее блузку.