При воспоминании об Игнатове в нем все закипело. А чем он лучше, этот самый Игнатов? Самодур, чванливый тип. Делает то же, что солнцевская братва. Но оттого, что на нем мундир, выходит, что у него все законно. Эта туша разговаривает так, будто истина в последней инстанции находится у него в сейфе.

«Не дыши!» Я тебе покажу «не дыши!» — с мстительной злобой думал Борцов. — Наденьте вы любые мундиры, носите любые ордена, я всем вам знаю цену. Вы все мне писали характеристику, вы все, залезающие в государственный карман, как в свой. А потому никакой вам пощады. Тому же Игнатову. Этой затеей с пятью миллионами евро он опять повязал. Его колоколенка — полезная вещь. Далеко видать. Получится хорошо. А нет, еще поглядим. Надо будет — пройду по трупам, как по шпалам.

Борцов вздохнул, как человек, потрудившийся на славу. Осмотрелся по сторонам. Люди шли, занятые своими проблемами. Кто-то пил пиво прямо на тротуаре. Пошла такая мода. Дети радовались солнышку. Борцов подумал, что пора отдохнуть, и поехал на серенькой «тойоте» к себе, в Мытищи, где купил два года назад полдомика с садом. Соседка, безмужняя официантка Дуня с двумя детьми, делала намеки первое время. Хоть пьяненькие вахлаки таскались к ней ночь за полночь. А всякой женщине охота стабильности. Но Борцов, наглядевшись на ее ухажеров, откровенно говоря, побаивался иметь с ней дело. Дети к нему заходили. Детей он любил, особенно младшую девчушку. Для той никаких запретов не существовало. И конфеты она в подарок получала, и смородина поспевающая ей принадлежала.

Приехав домой и раздевшись, он улегся на чистую простыню с намерением отдохнуть от всего. Но звонок мобильника заставил подняться с кровати. Милый женский голос сообщил, что его просят срочно приехать на Волхонку. Это был пароль.

«Чего надо? — думал он с обычной злостью, одеваясь. — Ведь недавно разговаривали…»

Турецкий прилетел в Москву ночью. При всем том, что жизнь и работа давно лишили его всякой сентиментальности, внезапная гибель Викулова не укладывалась в голове, и он был потрясен как никогда.

Таксисты заламывали неприличную цену. Александр Борисович готов был согласиться, как вдруг заметил знакомый номер приткнувшейся на углу черной «Волги». Не веря своим глазам, подошел к машине со стороны водительской кабины и увидел спящего за рулем Грязнова. И так измучен был его мозг бесконечными размышлениями, что вместо радости испытал чувство тревоги: «Еще что-нибудь случилось?»

Он осторожно постучал по стеклу. Грязнов мгновенно очнулся и открыл дверцу.

— Случилось что-нибудь? — спросил Турецкий.

— Да, — ответил Грязнов. — Тебя дожидаюсь чересчур долго.

— Ну спасибо! — с облегчением произнес Турецкий. — Я уж думал, кроме Викулова, еще кто-то.

— Нет, брат, — ответил Грязнов, потягиваясь. — Но если мы с этим делом не разберемся, то грош нам цена.

— Это точно! — кивнул Турецкий. — Кому поручено следствие?

Вячеслав Иванович зевнул. Не мог еще прийти в себя после короткого, но тяжелого сна. Глянул пристально:

— Тебе.

— Ясно, — коротко ответил Турецкий.

— Меркулов велел тебе взять это дело на себя. Приказ получишь, как только явишься на службу, — продолжил Грязнов. — И меня обязали обеспечить оперативно-розыскные мероприятия. Так что мы опять в паре.

Турецкий обошел машину, уселся рядом с Грязновым. Тот включил скорость, и «Волга», с визгом оттолкнувшись от асфальта, ринулась в качающийся коридор, проложенный фарами. Грязнов хотел включить мигалку, но раздумал.

— Какие-нибудь зацепки есть? — спросил после некоторого молчания Турецкий.

Грязнов закурил.

— Нет. И это настораживает. Светлым вечером, при огромном стечении народа, в основном отдыхающего, доминошного, пенсионного, совершается заказное убийство. И ни одного свидетеля…

— Может, кто-то видел, но боятся сказать?

— Я думал об этом, — отозвался Грязнов. — Но здесь чую, народ бает правду. Сам посуди. На трех пенсионеров за столиком обязательно придется один малахольный пьяница. Атмосфера накаленная, хриплый мат-перемат. Это раньше пенсионеры играли тихо в домино. А сейчас орут так, словно вот-вот вспыхнет поножовщина. Ни на кого не обращают внимания. Как тут заметить что-нибудь?

— Резонно. Секретаршу допросили? Насчет последних распоряжений, телефонных звонков…

Грязнов отрицательно покачнул головой:

— Не успели. Она сама оказалась в больнице. Тяжелое сотрясение мозга.

— Любопытно.

— Нет. Простое совпадение. Приемный сын сказал, что она упала. Тот еще фрукт, хочу тебе доложить. Есть предположение, что он наркоман. Но про мать говорит с нежностью и беспокойством.

— Беспокойством за что? — спросил Турецкий. — Что она очнется и что-то расскажет?

— Похоже… И вот что странно: возвращаемся к Викулову. Сколько его ругали в последнее время! Как только не поливали! Он и то, и се… А умер — сразу пошли другие разговоры: и умный был, и чуткий, и талантливый. Это что? Национальный комплекс — хвалить только покойников?

— Надо учитывать, что он не умер, — жестко уточнил Турецкий. — Он погиб.

В знак согласия Грязнов с мрачным видом кивнул.

Они промчались по пустынным ночным улицам. Прошедший дождь сделал дома темными, а дорогу сверкающей и слепящей.

— И желтый портфель похищен, — вспомнил Вячеслав Иванович. — Помнишь, по телику показывали? Он все хлопал по нему: мол, есть доказательства. Конечно, не прав был Викулов, что замыкал все на себе. Непрофессионально. И как теперь уже ясно, непредусмотрительно.

— Чтобы выгородить генерала, скажу, что я посылал к нему Пономарева. И он с согласия Викулова ознакомился с документами, выкладками. Могу сказать с ответственностью: ничего конкретного там нет. Попытка научного анализа. Я тебе уже говорил.

— Да, но те, кто охотился за портфелем, могли не знать этого.

— Естественно, — кивнул Турецкий.

Они долго молчали.

— Зайдем ко мне? — предложил Александр Борисович, когда они уже подъезжали к его дому. — Выпьем водки, переночуешь у меня. Расскажу кое-что по питерскому делу.

— Нет, — отказался Вячеслав Иванович. — Потом расскажешь. А я не стану мешать нежной встрече мужа и жены.

— Какой там встрече? — поморщился Турецкий. — Меня всего трясет ото всех этих новостей. Уж я-то обязательно выпью, чтобы выспаться и завтра заняться делом.

— А вот мы и прибыли, — сказал Вячеслав Иванович.

«Волга» плавно затормозила у тротуара.

— У меня нет слов, чтобы выразить… — начал Турецкий, крепко пожимая широкую мощную ладонь Грязнова.

— Да брось! — отозвался тот. — Долг платежом красен. Когда-нибудь ты меня выручишь.