Ситуация в клубе улучшилась, Анна больше не объявлялась. Ульрих постоянно спрашивал Иосифа об отношениях с матерью. Поэт уходил от ответа. Его жизнь крутилась теперь вокруг клуба, учебы и работы, свободного времени не осталось.

Так продолжалось всего неделю, пока не случилось вот что.

Удивительно, но в пятницу Йозеф решил пренебречь бойкотом. Он с утра подошел к Иосифу и сказал:

– Может, сходим в бар вечером?

Арендатор улыбнулся.

– Да, давай.

– Тут, это, день рождения у меня, вот. А без Фундука как-то скучно.

– Поздравляю тебя. Я тогда куплю подарок.

Йозеф махнул рукой.

– Не надо. Просто посидим, пивка попьем – что еще нужно для счастья?

Впрочем, Иосиф захотел сделать приятное и как-то загладить вину. Ему пришла в голову идея. До забастовки, когда Йозеф по вечерам выпивал с Фундуком или с другими коллегами по цеху, он неоднократно говорил о магазине за углом под названием «Берлога», что располагался сзади бара и примыкал к нему. Там продавали всякую всячину, по большей части оружие и удочки. Йозеф очень хотел вернуть себе охотничий нож, который год назад проиграл в карты владельцу, однако в магазин его не пускают, потому что он устроил скандал и подрался. Иосиф видел фотографии ножа. Для Ренау он был семейной реликвией, которая досталась от погибшего деда. Нож маленький, в красном чехле, с изображением волчьей морды посередине, как на гербе страны. «Просто хочется сохранить себе на память», – говорил арендодатель.

В общем, Иосиф твердо решил выкупить нож и вернуть его Йозефу.

***

Так как сегодня пятница, бар «Сладкая карамелька» был полон народу. С трудом Иосиф и Йозеф протеснились до стойки, именинник заказал пиво. Поэт растянулся в улыбке и с громким «За твое здоровье!» опустошил стакан до дна. Холодная пенная жидкость растеклась по горлу, Иосиф вздрогнул. «Надо дома чай выпить, чтобы не разболеться», – подумал он. Йозеф же поставил с грохотом стакан и заказал еще.

…Прошло два часа. Часы показывали десять вечера. Ренау разлегся на стойке и крутил в руке пустой стакан. Иосиф сидел рядом, откинувшись на спинку стула; в голове помутилось, изображение прыгало и расплывалось перед глазами. Он вспомнил о ноже только сейчас, лениво потянулся и промямлил:

– Йозеф, может, пойдем? Время уже…

Тот зевнул и поглядел на часы.

– Погоди, покурю. Ты подождешь?

– Угу.

Народу в баре немного поубавилось, и все же было тесно. Йозеф с Иосифом, пошатываясь, побрели к выходу. Мутило. Иосиф пару раз останавливался, когда тошнота подкатывала к горлу, но все же они вышли на свежий воздух, стало получше, мысли немного прояснились. Йозеф прислонился к стенке и закурил. Поэт сказал:

– Мне кое-куда надо, Йозеф. Это ненадолго, я сейчас приду.

Тот не стал допытываться и кивнул.

Иосиф побрел за угол. Дощечка с надписью «БЕРЛОГА» висела над старой железной дверью, которая походила скорее на черный ход. На секунду Иосифу показалось, что магазин закрыт, но на его удивление в окнах все еще горел свет. Поэт пожал плечами, вошел внутрь и очутился в маленькой лавчонке, пропитанной запахом древесины. Над прилавком висели ружья и пистолеты, на полках красовались фляги и холодное оружие с разнообразными чехлами, а в дальнем конце лежала груда удочек и прочих рыбацких снастей. За прилавком располагалась дверь, оттуда доносились приглушенные голоса из бара. В сторонке сидел толстый мужчина в свитере и с бородкой. При виде Иосифа он усмехнулся и сказал:

– Чего тебе надо, сынок?

Поэт подошел поближе и пригляделся к прилавку. Нож Йозефа он заметил сразу: тот лежал на нижней полке, а тусклый свет лампы переливался на узоре с изображением волка.

– Мне нужен нож в красном чехле. Вон там, внизу, слева.

Продавец с кряхтением нагнулся и подал товар.

– С вас две марки.

Пока поэт рылся в кошельке, сзади заскрипела и застонала дверь.

– Эй, Гроза, привет!

– И тебе привет, дружище.

Продавец улыбнулся, а Иосиф обернулся, едва не выронив деньги на пол.

Нет, это не пьяные галлюцинации, не помутнение рассудка – на пороге действительно стоял Руперт Хассе.

25

За три недели после ареста он очень сильно похудел: пальто и потрепанные брюки свисали с него, как с тряпичной куклы. Лицо обросло бородой и пышными усами. Однако Иосиф его узнал по тем же самым красным глазам с суженными зрачками и безумному блеску в них, по тем же чертам лица и по голосу, на удивление бодрому.

Похоже, Хассе узнал поэта, так как подошел к нему и пожал руку.

– Ну что, как дела, юный журналист? Как статьи?

«Как же так, откуда ты сбежал? – подумал Иосиф. – Его наверняка разыскивают, а он еще спрашивает, как у меня дела!»

– Нормально, – наконец сказал поэт. – А вы как?

Хассе похлопал его по плечу.

– Жизнь прекрасна, друг мой. Ну что ты вылупился? Не ожидал меня встретить?

– Но вы же были… в психушке.

– «Был» – вот главное слово в твоей речи. Да, я там был, а сейчас свободен.

– Как вас отпустили до суда?

– Сынок, я сам себе суд.

Иосиф расплатился и сунул нож за пазуху. Хассе тем временем обратился к продавцу:

– Гроза, есть что-нибудь новенькое? Да ты не бойся, Иосиф свой.

Продавец усмехнулся.

– Да я вижу. Такая же крыса, как и ты.

Они рассмеялись, Иосиф насупился, но не уходил: любопытство овладело им. Вдобавок помутненное сознание мешало думать: просто уйти или позвонить в полицию? В трезвом уме ответ был бы для законопослушного поэта очевиден, однако сейчас при мысли об аресте у него в голове складывалась картина из нескольких часов допроса, бумаг и очередных скандалов, которые уже осточертели Иосифу за этот месяц. И все же уйти вот так просто, оставить психопата-наркомана, который готов за дозу убить, не совсем правильно…

Пока Иосиф колебался в стороне, Гроза сказал:

– Да, у меня товар есть, в твои гроши я тоже верю, но ты не вовремя. Сейчас должен прийти Эцэль со своей шайкой, они как раз там заказали крупную партию и не особо-то жалуют свидетелей.

Хассе упер руки в бока.

– И что теперь? Это магазин для общего доступа, так что пускай ждут, а ты мне дай товар.

Продавец со вздохом наклонился за стойку, и вдруг входная дверь снова заскрипела несколько раз подряд. Без того маленькое помещение магазина наполнилось еще тремя людьми не намного старше Иосифа. Впереди всех, расправив плечи, шагал в ботинках мускулистый парень с коротко постриженными волосами и в косухе. Он задрал подбородок, бросил взгляд на поэта, фыркнул и подошел к стойке.

– Эй, старче, отойди.

Хассе