За несколько часов сидения перед включенным экраном я ответила на каждый из этих вопросов, но легче мне ничуть не стало. Кем бы ни была эта девушка Булату, она значит для него больше, чем я. Ведь с ней он появляется на людях и предпочел провести вчерашний день с ней, а не со мной. 

Как я не пытаюсь запихать эмоции под пресс здравомыслия, у меня ничего не получается. В груди все переворачивается, когда я вспоминаю, как легко и непринужденно она касалась его и то, как внимательно Булат ее слушал. Она принадлежит его кругу, поэтому он ее не стесняется — других объяснений у меня просто нет. Да, она красивая, но вряд ли красивее меня, и рот у нее наверняка силиконовый. Может быть, это его сестра? 

К вечеру мне удается немного прийти в себя и даже поковырять застывшую кашу. Готовить я не стала — нет ни аппетита, ни настроения. Завтра все равно дежурит Григорий, мою еду он не ест, и наше с ним общение ограничивается лишь вежливым «здрасьте». Не потому что я не пыталась с ним дружить, а потому что он явно на общение не настроен. Ну и ладно. 

Пойманному равновесию приходит конец, когда из прихожей доносится звук проворачиваемого замка. Злость и нервозность начинают бурлить под кожей, я вскакиваю с дивана и быстро подхожу к окну.

Сзади слышны шаги: как и обычно, не сняв обувь, Булат прошел в гостиную. Стоять к нему спиной и делать вид, что не заметила его присутствия, глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Чувствую себя обманутой и преданной. Пока я выбирала ему подарок, он был с ней.

— Таисия. 

Я втягиваю воздух носом, выжидаю паузу и заставляю себя обернуться. Булат стоит рядом с журнальным столом в идеальном черном костюме. Почему при виде него внутри так болезненно тянет? Потому что он высокий и красивый? 

— Привет. — Я пытаюсь сказать это холодно, но сходу правильный тон подобрать не получается, а потому звучу, скорее, грубо.

— Ты сегодня не в настроении, — замечает Булат, расстегивая пиджак. 

Этим он злит меня еще больше. Тем, что не спрашивает о причинах, и тем что произносит это так равнодушно, тогда как я сутки себе места не нахожу.

Бросив пиджак на спинку дивана, он осматривает меня с ног до головы и выходит из гостиной. С кухни доносятся стук закрывшегося ящика, звук перемалываемых зерен. Как ни в чем не бывало делает себе кофе. 

Я смотрю на его пиджак, чувствуя, как начинает щипать в носу. Что мне делать? Как справиться с лавиной злости и отчаяния? Почему мне так плохо, а ему все равно?

Спустя пару минут Булат появляется в коридоре. Он уже успел выпить кофе и, судя по хлопку двери, зашел в душ. Торчать в гостиной бесконечность смысла не имеет, поэтому я иду в спальню. Пытаюсь читать книгу, присланную Мариной — роман американского писателя, действие которого происходит в Италии — но дальше первых двух строк двинуться не могу. Все мои мысли заняты им.

— Скажешь, в чем дело? — раздается из дверей спальни. 

Я с силой сдавливаю корпус телефона и поднимаю глаза. Этот вопрос - именно то, что нужно, чтобы горючая смесь, сутки бродящая внутри меня, вспыхнула. 

— Я видела тебя, — от боли и негодования мой голос дребезжит. — Вчера в ресторане. С девушкой. 

Лицо Булата остается невозмутимым. Он снимает влажное полотенце с шеи, небрежно швыряет его в кресло.

— И что?

— Кто она тебе? Ты из-за нее не приехал вчера ко мне?

Теперь он щурится. Обводит взглядом меня, до белых костяшек вцепившуюся в полы халата, переводит взгляд на пол, туда, где валяется коробка с подарочным ремнем. Это я ее в сердцах швырнула. 

— Ты забываешься, Таисия. Я тебе ничего не должен объяснять.

Спокойствие, исходящее от него, забивает мне гортань, размазывает меня по полу. Мне больно, а ему все равно. Он даже двух слов объяснения сказать не хочет.

— Она твоя девушка? Ты спишь с ней? 

— И на эти вопросы я не должен тебе отвечать. Но отвечу, чтобы ты больше не питала на мой счет иллюзий. Я сплю с ней. Не думай, что твое появление существенно изменило мою жизнь.

Я ощущаю как кровь отливает от лица, и как слабеют колени. Еще никогда в жизни я не ощущала себя настолько разбитой и униженной, даже когда пьяный отчим на за что назвал меня шлюхой перед своими идиотами-дружками. Только Булату удается так больно меня жалить самыми простыми словами. Почему они так ранят? У нас отношения по расчету.

— Вставай. Халат можешь снять.

Из бледного мое лицо пунцовеет за секунду. Он хочет, чтобы я как ни в чем не бывало занялась с ним сексом? После этих слов и когда меня трясет от отчаяния?

Я прикусываю щеку изнутри до солоноватого вкуса и остаюсь сидеть. У меня тоже есть гордость. Пусть он купил меня, но я все еще человек.

Булат пытает меня взглядом, и с каждой новой секундой черты его лица все больше грубеют. Таким я его еще не видела, но сейчас слишком подавлена, чтобы начать бояться.

— Вещи свои собирай и пошла вон из моей квартиры, — произносит он тихо, но твердо.

Жжение в носу усиливается, а в горле напротив становится сухо. Мой первый порыв — встать и уйти. И вещи не брать — пусть подавится. Переночую на лавке, а завтра что-нибудь решу. 

Я вскакиваю с кровати и застываю. Булат будто потерял ко мне интерес: развернувшись ко мне боком, начинает вводить пальцем по экрану своего крутого телефона. И что, я вот так уйду? После того, как добилась всего, к чему стремилась? Брошу эту квартиру и больше никогда не увижу Михаила, и снова буду думать о том, как выжить?

Мне требуется неимоверных усилий, чтобы задушить свою глупую восставшую гордость. Кому я сделаю хуже? Только себе, потому что Булату явно все равно.

Закусив губу, я развязываю халат, скидываю его с себя, расправляю плечи. Сейчас на мне нет ни чулок, ни красивого белья. Чтобы их увидеть, ему нужно было прийти вчера. Сейчас я голая, как снаружи, так и в душе.

Булат оборачивается на шорох, скользит взглядом по моему телу, останавливается на глазах. Надо идти. И я иду. Приближаюсь к нему вплотную, застываю. Вызов в глазах не прячу — здесь он надо мной не властен. Он хотел получить тело — пусть трахает тело. А его я больше не хочу.

Темные глаза напротив опасно вспыхивают, небритая челюсть напрягается до желваков. Я впервые вижу Булата злым. Ну и пусть. Даже злость лучше равнодушия.

Его ладонь сжимает мой лоб, давит вниз, так что подгибаются колени. Лицо утыкается во влажное полотенце, которое через секунду падает на пол, обнажая полуэрегированный член. Скальп обжигает короткая вспышка боли: Булат стягивает мои волосы.

Его голос скрежещет металлом:

— Соси.

Я беру паузу на то, чтобы передумать, затем открываю рот и обхватываю губами его член. Он твердеет за долю секунды, оставляя на языке вкус геля для душа и смазки. Извращенец. Даже не боится, что я могу его укусить.