что мы говорим о нем, раздался звонок в дверь.

Ноздри Уинслоу раздувались.

— Он упрямый.

— Почему он здесь?

— Твои догадки так же хороши, как и мои. Он не разговаривал со мной после переезда. Потом он узнал через общих друзей, что я переезжаю в Куинси, и у него появились опасения. Он может утверждать, что он здесь из-за нашего дома, но в той ситуации всё зависит от него. И наш риелтор знает, что лучший способ связаться со мной — это электронная почта.

— Что его беспокоило?

— Скайлер привык получать то, что хочет. Я думаю, он ожидал, что я буду тосковать по нему. Может быть, он думал, что я прощу его. Может быть, буду умолять его вернуться. Черт его знает. Возможно, ему не нравится, что я больше не хочу уделять ему время. У него было восемь лет. И я не буду умолять ни одного мужчину.

Это была не совсем правда. Она умоляла меня на заднем сиденье моего пикапа, когда я держал палец на ее клиторе, и она хотела кончить.

Мой член дернулся.

— Хочешь немного поиздеваться над ним? — спросил я.

— Что у тебя на уме?

Я усмехнулся.

— Сейчас вернусь.

Лицо Скайлера метнулось к моему, когда я открыл входную дверь. Он снова разговаривал по телефону.

Я вздернул подбородок, прошел мимо него к лестнице и пошел к своему пикапу. Ранее сегодня я зашел в продуктовый магазин, чтобы купить несколько вещей. Когда я проходил мимо презервативов, Уинслоу не выходила у меня из головы, и я по собственной прихоти взял коробку.

Или, может быть, из-за желания.

С презервативами в руке я закрыл дверь пикапа и вернулся в дом.

Скайлер заметил их мгновенно. Его челюсть сжалась.

— Все ещё здесь? Спокойной ночи, — ухмыльнулся я, затем вошел в дверь и задвинул засов.

Уинн села прямее, когда я вернулся к ней на диван, и мы оба слушали.

Шаги спустились по ступенькам крыльца. Мгновением позже завелся двигатель пикапа.

— Это было слишком приятно, — засмеялась она. — Спасибо.

— Не за что.

Это был момент, когда я явно хотел уйти, но вместо этого я расслабленно откинулся на диване, закинув руку на спинку.

Глаза Уинн упали на коробку презервативов в моей руке.

— Могу я тебя кое о чем спросить?

— Если я скажу нет, ты все равно спросишь меня?

— Да.

Я хихикнул.

— Валяй.

— Ты думал, что я туристка в «У Вилли». Это твоя фишка? Туристки?

— Моя фишка — красивые женщины. Но да, это менее сложно, если они не живут здесь. Меньше ожиданий.

Она хмыкнула.

— Почему ты поцеловал меня у себя дома?

— Почему ты поцеловал меня в ответ?

Уголок ее рта приподнялся.

— Для кого эти презервативы?

— Для тебя. — Не было смысла лгать. Она застряла в моей голове.

Уинслоу была отличительной женщиной. В красоте. В уме. В сексуальной привлекательности.

Ее уверенность была такой же манящей, как и веснушки на ее носу.

Одним изящным движением она приподнялась и сократила расстояние между нами. Ее нога перекинулась через мои колени, ее колени оказались рядом с моими бедрами. Ее руки, изящные, но сильные, скользнули вверх по гладкому хлопку моей угольной футболки. Затем она прижалась своим центром к моему возбужденному члену, потираясь о пряжку моего ремня.

— Дай мне свой рот, — приказал я.

Она наклонилась, её губы коснулись моих.

Я обхватил рукой ее голову, прижимая ее к себе, когда я входил в нее, мой язык проскользнул между ее зубами.

Уинн вздохнула, ее бедра скользили по моим.

Всякая надежда на то, что я выйду отсюда до наступления темноты, испарилась.

7. УИНСЛОУ

Крик застрял у меня в горле, когда я резко проснулась. На висках выступили бисеринки пота.

Я зажмурила глаза, втягивая воздух, чтобы успокоить колотящееся сердце, используя все остатки душевной стойкости, чтобы выкинуть кошмар из головы.

Мои родители говорили: «Это просто плохой сон, Уинни».

Это был не сон.

Кровь, увечья были настоящими. Безжизненные глаза. Крик, мой собственный, который все еще звучит в моих ушах пять лет спустя.

Эти кошмары когда-нибудь прекратятся? После переезда сюда они стали еще хуже. Они преследовали меня почти каждую ночь.

Рядом со мной сдвинулся Гриффин. Простыня, которую он натянул на нас после последнего падения, опустилась ниже, открывая скульптурные очертания его мускулистой спины. Широкие плечи. Ямочки над его задницей.

Я выскользнула из-под простыни и встала с матраса, который все еще лежал на полу. На цыпочках я вышла из комнаты, легко закрыв за собой дверь.

Моя рабочая одежда валялась рядом с одеждой Гриффина в гостиной. Я взяла его футболку и прижала ее к носу. Она пахла хозяйственным мылом и мужественной, натуральной пряностью мужчины, который заставил меня увидеть звезды прошлой ночью. Я вдохнула его снова, черпая комфорт в этом запахе, а затем натянула футболку через голову. Футболка доходила мне до верхней части бедер и спускалась ниже попы, но, по крайней мере, я была прикрыта на случай, если кто-то из моих соседей тоже проснулся.

Любимой частью этого дома был эркер в гостиной. Рядом с окном стояла узкая скамейка, недостаточно широкая для отдыха, но достаточная для того, чтобы сидеть и смотреть в ночь. В спокойствии этой улицы был уют. Покой в тишине сонных домов и светящихся фонарей на крыльце.

Кошмар стучал у моего виска, умоляя обратить на него внимание. Я отогнала его и вместо этого изучала пикап Гриффина, прослеживая взглядом знак ранчо «Иден» на пассажирской двери. Затем я закрыла глаза и представила его на своем диване. Голый. Его накачанный пресс. Его бедра напряжены. Его член, похожий на бархат и сталь.

Сосредоточение на сексе, вероятно, было не самым правильным способом справиться со своим прошлым, но для сегодняшнего вечера мне было все равно. Я просто хотела, чтобы этот кошмар ушел. Поэтому я представила себе лицо Гриффина, когда он кончает, стиснутую челюсть и выпуклость бицепсов, когда его тело содрогается от разрядки.

Мы жестко трахались на диване. После этого я ожидала, что он уйдет, но он отнес меня в спальню, и если раньше я думала, что секс был хорош, то теперь, имея немного пространства для движения, он показал мне силу своего большого тела.

Оргазм за оргазмом, я практически потеряла сознание после последнего раунда.

Улыбка натянула уголок моего рта.

Переспать с ним было, несомненно, глупым решением. Глупое решение, вызывающее привыкание, загибающее пальцы ног. Самоконтроль обычно был моей особенностью, но когда дело касалось его, правила, казалось, не действовали.

Гриффин Иден был манящим. Магнитным.