Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олдмен складывает руки на столе передо мной. На его пальце надето обручальное кольцо – безвкусица с бриллиантами.
– Это ничего не доказывает, но вызывает подозрения: кто-то удерживал Марка под водой.
– Вы имеете в виду Табби? – выпаливаю я.
– Мы рассматриваем все версии, – отвечает он, продолжая оставаться спокойным и деловым, в отличие от меня.
– Может, он выбился из сил, – говорю я, потому что мне становится не по себе оттого, что Табби втянула в это дело еще кого-то и что кто-то еще мог ненавидеть Марка настолько сильно, что желал ему смерти.
– В том месте, где был найден Марк, берега скалистые. Любые следы мокрой обуви уже давно были бы смыты. Мы пытаемся найти следы в близлежащей местности, чтобы можно было наверняка определить подозреваемого.
Я тру лицо руками. Марк почти передумал идти в поход. Я мог бы его отговорить от этой затеи – я был с ним в тот день. Но я даже не попытался.
– Что мне интересно, – продолжает Олдмен, – так это то, что тебе может быть известно, как лучшему другу Марка и как, наверное, самому близкому к нему человеку. Были ли у него враги? Кто, по-твоему, мог бы желать смерти Марку?
– Нет, – отвечаю я. – Все любили Марка.
За исключением, наверное, одного человека, который должен был любить его сильнее всех.
Ты сказал, что позвонишь мне, и я ждала часами. Должна была готовиться к огромному тесту по биологии, но теперь я его не сдам, и это твоя вина. Ты где? 22.34
Ты хоть посмотрел фотку в снепчате, которую я тебе отправила? 22.36
Почему ты не откомментил фотку, на которой я тебя отметила в инсте? Стыдно за меня? 23.17
Ты вообще хочешь меня видеть на выходных? 23.21
Народ в Принстоне вообще в курсе что я существую? 2.17
КОЛДКЛИФФСКИЙ ВЕСТНИК
20 сентября 2019
История переписки указывает на ревность как на возможный мотив
Автор: Джули Керр
Обнаружены новые улики в деле двадцатилетнего Марка Форрестера, принстонского пловца-чемпиона, и теперь его смерть, произошедшая в походе в середине августа, рассматривается как предполагаемое убийство. Девушка Форрестера – семнадцатилетняя Табита Казинс, – которая была с ним во время смерти, утверждает, что Форрестер упал сам. Однако текстовые сообщения в найденном в реке телефоне Форрестера показывают, что отношения пары были неспокойными, появился возможный мотив убийства. Казинс часто отправляла Форрестеру сообщения, обвиняя его в неверности, а в день похода она отправила ему сообщение с угрозой.
Адвокат Казинс отказалась от комментариев по этому поводу.
Колдклиффский полицейский участок, 23 сентября, 10.16
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Перейду сразу к делу, Томас. Это ведь твое настоящее имя, да? Томас Бэкер Резерфорд-третий.
БЭК: Никто меня так не называет.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: У нас был ордер на просмотр переписок и звонков в твоем телефоне. Ты не был честным, когда отвечал на наши вопросы по поводу поддержания общения с Табитой. Накануне Рождества ты получил от нее шквал звонков. Затем это повторилось несколько месяцев спустя. И летом тоже. Твой номер телефона она не удалила.
БЭК: Ну, и звонила она мне. Не понимаю, что тут такого важного.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Важно то, что ты брал трубку. Вы наверняка что-то обсуждали.
БЭК: Я сказал ей, чтобы она перестала названивать. Она так делала иногда. Просто хотела поговорить. Может, ее никто больше не слушал.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Она говорила тебе, что была расстроена из-за Марка?
БЭК: Нет, потому что его мы не обсуждали.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Ей что-то нужно было от тебя, когда она звонила? Должно быть, ей что-то было нужно, раз она продолжала звонить.
БЭК: Иногда она хотела, чтобы я отвез ее домой с вечеринки. Она знала, что я не буду осуждать.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Осуждать что?
БЭК: Ее. За то, что она напилась в хлам. Или что еще.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Табита много пила.
БЭК: Как и большинство на вечеринках.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Ты ее подвозил, значит. На своем мотоцикле.
БЭК: Угу.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: И о чем вы говорили во время поездок? Куда вы ездили?
БЭК: Было слишком громко, чтобы хоть что-то услышать. Вы хотя бы раз ездили на байке? Ничего не слышно, кроме дороги. Я подвозил ее до дома. Ну, высаживал где-то в квартале от него, а потом смотрел, чтобы она благополучно зашла к себе.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Почему ты не провожал ее до двери?
БЭК: Ее родакам я не особо нравился.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Почему?
БЭК: У вас есть дочь?
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Отвечай на вопрос, будь добр.
БЭК: Может, дело даже не в том, что я им не нравился. Они просто меня совсем не знали.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Не кажется ли тебе, что многие тебя не знают?
БЭК: Вы вообще коп или еще и мозгоправ?
ОФИЦЕР ОЛДМЕН (откашливается): По ночам, когда ты отвозил Табиту домой, вы ни разу не ходили в леса королевы Анны?
БЭК: Нет. Зачем нам это надо было?
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Если ты и Табита… (умолкает; прерван вошедшим офицером). Секунду, Томас. Я скоро вернусь.
БЭК: Мое имя – не Томас.
ЕСЛИ ТЕБЕ КАЖЕТСЯ, что после проведенного со мной времени ты все еще меня плохо знаешь – так и есть. Я держу людей на расстоянии. Даже Табби. Она всего обо мне не знает, и так лучше.
Я навещаю ее настолько часто, насколько могу. Сегодня я прихожу с посыпанными сахарной пудрой пончиками из «Разнообразия Милки» – ее любимыми. Табби сделала макияж, хотя она не выходит из дома. Вдоль бордюра припарковался репортерский фургон. Я показываю ему средний палец, прежде чем пройти через ворота и постучать в стеклянные двери террасы.
– Только ты меня и навещаешь, – ноет Табби, засовывая руку в пакет и доставая пончик. – Такое ощущение, что все про меня забыли.
Я задаюсь вопросом, правда ли это. Не то чтобы все о ней забыли, ведь очевидно, что нет. Мне интересно, действительно ли только я ее навещаю.
