— Ну, тогда горбатого могила исправит. Кто хочет, тот всегда найдет. А на любые действия против его желания появится принципиально ещё большее противодействие.

— И что ей делать? Хотела, чтоб не пил, а он постоянно как кол.

— Ну, и на кой он ей тогда сдался? Вцепилась за него как за последнюю соломинку и тянет. Вот он и сел на шею.

— Да тут не так всё просто. У него уже вместо крови водка течет и без неё организм уже не может, так как перестроился за многие годы. Полностью исключать алкоголь даже для здорового человека нельзя: в любом организме вырабатывается фермент алкоголь-дегидрогеназа и ему определенное количество алкоголя требуется постоянно ещё с детского возраста. Кроме того, американцы сказали, что с 30 лет организм начинает старится, и первым делом в сосудах выпадает холестерин и развивается атеросклероз. Спирт, как известно, растворяет жиры. Ихние врачи предлагают ежедневно принимать 20 дринк.

— Это еще сколько?

— В эквиваленте к 20 граммам спирта выходит полтинник водки или сотку вина.

— Да причем тут американцы? Я про это открытие ещё в 90-х годах в «Труде» читал. И там всё это было. А хохлов вспомните: у них во все времена на столе сало и горилка стояла.

— Лучше бы нас таким образом лечили, а то от этих нейролептиков в сортире никак родить не могу.

— И это ещё повезло. Тут не от жиру бесишься, а от перебора антидота. Поэтому и лекарства соответствующие. Только какая таблетка без побочного действия? Бывает, как скрючит всего судорогой и не отпускает, тогда за циклодлом кое-как доковыляешь, а там: судорогу отпустит, зато слюни начнут течь как из фонтана. Все хорошо в меру, а любое лекарство в больших количествах — яд.

— Точно, пойдем в столовку — лечиться позвали.

После приема манны небесной я решил заглянуть к Семену Телевизионщику. Тот лежал на своей кровати и читал допотопный журнал «Техника молодежи».

— Здорово, Семен, где такой антиквариат откопал? — сказал я, присаживаясь напротив.

— Классный журнал. Тут такие вещи пишут, как чего собрать и даже со схемами. Только что прочитал, как спутник собрать можно. И такая информация за 35 копеек — посмотрев на цену журнала, воодушевленно сказал Семен. — Коммунизм, да и только.

— И давно тебя технический прогресс прикалывает?

— Да ещё со школы. Там всякие радиопередатчики паял. Потом стал магнитофоны с теликами разбирать. Однажды книжка про ФСБ-шную аппаратуру ко мне в руки попала, так там всякие жучки и прослушка со всеми схемами. Я этой ерунды столько понаделал, что не знал, куда ещё впихнуть. А потом замечать начал, как меня на улице какие-то типы пасти начали. Тут-то я и понял, что каким-то образом ФСБ-шники меня запеленговали. Тогда я стал от их прослушки антимеры ставить и сканировать всю квартиру на наличие жучков. Только они решили со мной не церемониться и из психотропной пушки стали промывать мне мозги, а потом, когда всё важное стерли, то отправили в дурку, чтоб под ногами не мешался.

— И часто тебя они на проф. лечение отправляют?

— Когда как. В этом году уже третий раз лежу, а так под наблюдением у контрразведки уже десять лет. Они мне решили деньги давать через оформленную инвалидность, только чтоб я молчал и не работал. Ещё они мне датчик в голову вшили и сообщают мне определенную информацию, а я им докладываю обстановку по размещению американских ЦРУ-шных спутников.

— А как ты это делаешь?

— А ты чего не знаешь, почему меня телевизионщиком кличут?

— Ну, я думал ты телевизоры ремонтируешь.

— Ага, и пылесосы тоже. Я как-то к Высшему Разуму подключился, а там вся информация есть. Так вот, я начал хакерством во благо Родины заниматься.

— А как тебе это удалось?

— Однажды я сидел у телевизора и изучал последовательность моргания звездочек на экране при ненастроенной антенне. Как ты знаешь, вся радиоэлектроника работает на приеме и преобразовании радиоволн в понятный для органов чувств импульс. Так вот, смотрю я на эти звездочки и проникаю в такое состояние, что понимаю сходство строения человека и телевизора. И тот и другой принимает информацию специфическим путем, но чтобы поймать эту информацию, нужна соответствующая антенна.

В этот момент я вспомнил, что читал в Тибетской книге мертвых, как монахи, которые сопровождали покойника по загробному миру, настраивались на тот мир, воткнув железную антенну через темечко в мозг. Занятие, конечно, опасное, так как можно самому загреметь в тот мир, но без железячки настроиться никак. Так вот, я взял пару гвоздей 80-ти миллиметровых и решил ими настроиться. Взял молоток с гвоздями, сел напротив телевизора и стал прислушиваться, в какую часть мозга мне надо подключиться. Оказалось, что через висок в самый раз. Я потихоньку начал заколачивать гвоздь, пока он не дошел до шляпки. Чувствую, что криво загнал и не попал в нужный отдел мозга. Тогда взял второй гвоздь прицелился и начал забивать. Долблю и чувствую, что может не дотянуть — ведь надо в самый центр мозга попасть. Мне повезло. Я вошел в нужную зону и шляпка уперлась в кость. И тут как началось… В этот момент я знал абсолютно всё, даже вопросов не надо задавать.

Не знаю, сколько я так сидел и принимал это радио-телевидение, только позвонил дверной звонок. Я пошел, открыл маме дверь. Решил ещё телик посмотреть, только она меня позвала обедать. На кухне мама увидела у меня блестящие шляпки от гвоздей в голове и вызвала скорую помощь. Те прикатили очень быстро. Отвезли меня в нейрохирургию и сделали мне там рентген головы. Я его даже на мобильник сфотал. Семен вытащил мобильник и показал мне эту фотографию: на черном фоне на меня смотрел череп и улыбался. В правом виске белели два гвоздя: один шел снизу вверх, а другой ровно по горизонтали доходил до самого центра.

— Видал, — похвастался Семен.

— Ты прям как Коперфилд. Ну и что потом?

— Да потом эти умники мне гвозди выдернули, немного у себя подержали, да в дурку с разрешения ФСБ переправили.

— А здоровье у тебя как после такого подключения?

— В начале плохо рука с ногой на левой стороне работали, а потом нормально всё стало. Я же тебе говорил, что первый гвоздь коряво пошел, а второй в самый раз. У меня от них шрамы остались.

Семен повернулся ко мне своим правым виском и показал рубцы.

— Ну, ты терминатор.

— А чего тут такого. Я тут такой не единственный. Тут