– Доброе утро, малыш, – сонно улыбается мне любимый, а мне хочется сжечь себя от чувства вины, когда смотрю ему в глаза. – Ты давно проснулась? Иди ко мне.

Егор пытается затянуть меня к себе в спальный мешок, а я отбиваюсь, неловко смеюсь и придумываю разные нелепые отмазки, чтобы избежать близости с ним. Несмотря на то, что мои критические дни уже закончились, не могу сейчас. Настроение совсем не подходящее. Если бы он только знал…

В конце концов Егор сдается, и вскоре мы покидаем палатку.

Сплав уже не радует меня. Я постоянно чувствую на себе взгляд Глеба, но посмотреть на него в ответ – выше моих сил. Даже просто чтобы убедиться, что мне не мерещится.

Дорога домой тоже становится непростым испытанием. Прилипаю намертво к боковому стеклу и всю дорогу старательно разглядываю проносящиеся за ним пейзажи. Упрямо игнорирую боль в затекшей от одного и того же положения шее. Потому что боюсь зеркала заднего вида как огня.

Слушать, как непринужденно переговариваются братья, будто ничего не случилось, тоже для меня пытка.

Стоит машине въехать на территорию нашего дома и затормозить у входа, как я тут же открываю дверь и пулей вылетаю наружу, бросив Егору короткое:

– Захватишь мой рюкзак!

После чего спешу в дом. Не останавливаясь ни на секунду, пересекаю холл, шагаю вверх по лестнице и закрываюсь в нашей спальне.

Лишь оказавшись здесь, перевожу дыхание и устало закрываю глаза.

Не хочу никого ни видеть, ни слышать. Принимаю душ и ложусь в кровать.

Через некоторое время в комнату заходит Егор. Бросает на пол дорожные вещи, стягивает с себя футболку.

– Ты уже спать легла? – удивленно спрашивает, заметив меня под одеялом. – Так рано?

– Устала, малыш. Хочу полежать немного, если ты не возражаешь.

– Отдыхай, конечно. – Любимый подходит ближе, целует в лоб. – Мы с Глебом хотим немного позже съездить куда-нибудь, поужинать. Поедешь с нами?

– Нет, хватит с меня поездок в эти выходные, – невесело усмехаюсь. – Я лучше дома останусь, в кроватке.

– Ну смотри. Привезти тебе чего-нибудь?

– Чего-нибудь вкусненького. На твое усмотрение.

– Хорошо.

В этот вечер я из комнаты больше так и не выхожу. Нет сил. Ни физических, ни душевных. А следующая неделя вообще становится для меня сплошной пыткой.

В понедельник рано утром Егор уезжает на работу, а я сижу в своей комнате и боюсь нос высунуть наружу. Я и раньше не радовалась перспективе проводить время наедине с Глебом, а теперь это для меня и вовсе страшнее огня.

Постоянно прислушиваюсь к звукам с улицы и выхожу из спальни, только когда уверена, что старший Орлов покинул дом. Быстро завтракаю, обедаю или ужинаю и возвращаюсь в спальню, словно принцесса, заточенная в замке со злым драконом.

Понимаю, что это не выход. Что вечно избегать Глеба у меня все равно не получится. И если прятаться от проблемы, она не решится сама собой. Но ничего не могу поделать. Не могу себя пересилить. Кажется, лучше умереть, чем снова заговорить с ним.

В среду не выдерживаю и звоню Ринату. Прошу его вернуть меня в расписание до окончания больничного. Вру, что врач разрешил. Хоть это и плохо, но я боюсь просто сойти с ума в четырех стенах своей спальни. Мне необходима смена обстановки, чтобы выбраться из сложившегося тупика.

– Хорошо, завтра выходи, – снисходительно заявляет мой босс таким тоном, будто делает мне большое одолжение. – Но не забудь привезти с собой больничный лист.

– Больничный лист будет только в понедельник, я же тебе объясняю, – раздраженно говорю я, прижимая трубку плечом к уху и составляя грязную посуду в посудомоечную машину. – Врач разрешил мне выйти на работу раньше времени.

– Боюсь, я тогда не смогу поставить тебя в табель, Настя, – заявляет он. – Если ты на больничном, значит на больничном. По документам должно быть все четко. Сиди тогда уже дома, отдыхай.

– Ринат, – вздыхаю я. – Не ставь меня в табель, если нельзя. В расписание поставь. Я уже не могу дома. Мне нужно на работу. Пожалуйста, прошу тебя.

– Хм, даже не знаю… – ехидно тянет он. – Твоя просьба заставит меня нарушить правила…

Я стискиваю зубы и ненавижу его в этот момент. Дуру из меня делает. Будто я не знаю, что кое-кто из персонала клуба вообще официально не трудоустроен. Никакой проблемы ни для него, ни для бухгалтерии выпустить меня на работу до окончания срока больничного не составит. Но Ринату отчаянно хочется заставить меня почувствовать себя ему обязанной.

– Ринат, не заставляй меня умолять, – произношу я, теряя терпение.

Он начинает неприятно смеяться в трубку.

– Ну что ты, Настенька. Для тебя я что угодно сделаю, ты же знаешь. Завтра можешь выходить. Сейчас поменяю расписание и скину тебе на почту.

– Спасибо большое, – вздыхаю я, с грохотом захлопывая дверцу посудомойки.

– Свои люди. Сочтемся… – раздается вкрадчивое из трубки, и я невольно морщусь.

– Тогда до завтра! – выдавливаю из себя дружелюбный тон.

– До завтра, красавица.

Давлю на кнопку завершения вызова гораздо сильнее, чем требуется. Хочется швырнуть телефон на столешницу, но вместо этого я осторожно кладу его туда. Все-таки подарок Егора.

– Привет.

Вздрагиваю. Резко оборачиваюсь. Чувствую, как жар мгновенно обжигает щеки – у меня за спиной стоит Глеб.

Какого черта? Я была уверена, что он уехал!

– Привет, – бурчу я.

Хватаю со столешницы полотенце, наспех вытираю руки и уверенно шагаю вперед, чтобы как можно быстрее покинуть кухню.

Одновременно со мной Глеб делает шаг в сторону и преграждает мне путь.

– Так и будешь теперь бегать от меня?

Смотрит сверху вниз. Требовательно, испытующе. От одного только его взгляда меня охватывает уже привычным мандражом.

– Дай пройти, Глеб.

– Давай поговорим.

Еще не успеваю уловить смысл произнесенной им фразы, как меня прорывает:

– Слушай, ты вроде собирался съехать на квартиру? За это время, кажется, можно было найти не один подходящий вариант для аренды? Может, тебе помочь с поисками, а?

Его взгляд тяжелеет на глазах. Мгновенно заставляя меня струсить.

Боже, зачем я это сказала?! Так грубо, слишком грубо! Ну кто меня за язык тянул?

Глеб резко хватает меня за запястье, делает шаг вперед и прижимает ягодицами к столешнице. Наклоняется, буквально нависает надо мной, заставляя всю сжаться под таким натиском.

Говорит, зло сузив глаза:

– А ты ничего не попутала, девочка? А?

Мое сердце так и молотит в груди, как сумасшедшее, пульс зашкаливает. Смотрю Глебу в глаза и понятия не имею, как себя вести. Извиняться как-то уже глупо после такой его реакции на мое хамство.