Такова была система, которую они сами создали и в которой жили. Каждый из них считал своим неотъемлемым правом не просто приказывать людям, не просто обирать людей, а унижать их, унижать даже без особой на то необходимости, плевать на них, лишать их человеческой чести и достоинства, опускать на самое дно. Но за это была плата, о которой задумывались, только лихорадочно распродавая барахло, чтобы успеть свалить, сидя в СИЗО или лежа вот так вот, в обоссанном багажнике или салоне микроавтобуса. Если ты относишься к людям не по-человечески – то будь готов к тому, что точно так же обойдутся и с тобой. Ни один из тех, кто находился в системе, не был ни от чего застрахован. Ни один не имел никаких прав, которые нельзя было бы отнять. Он мог руководить министерством, ведомством, спецслужбой, но за спиной уже жадно дышали молодые волки, готовые вцепиться и разорвать, стоит только дать кому-то команду: «фас!», «можно!». И ничего не сделаешь, не спасешься – те, кого унижал и опускал ты, не упустят возможность отомстить. Это было правилом – и каждый, кто продавал дьяволу душу, лишь втуне надеялся, что дьявол не явится за товаром…

Если так поразмыслить… прав у них было даже меньше, чем у обычного гражданина. Обычный гражданин – он и есть обычный, им занимается полиция, надзирает прокуратура, судит суд. Но самое смешное – что чаще всего обычный гражданин бывает невиновен, и чаще всего – либо прокуратура, либо суд это понимает. А вот в системе – виновны были все без исключения, потому что невиновный был неуправляем, а потому – опасен. Невиновных в ближний круг просто не брали и не доверяли им. А тот, кто сам нарушает закон, вряд ли может рассчитывать на его защиту…

Утром они выехали на трассу. Двадцать километров – и неприметный поворот, не напрямую – а с заправки, специально тут построенной. Униформированный пост, потом скрытый пост – уже шляпы[13]. Везде по звонку их пропускали…

Полковник был в принципе неплохим человеком. Он понимал, что скорее всего то, что они делают, не совсем законно. Но все это перекрывалось одним фактом: он был на сто процентов уверен, что этот обоссавшийся ублюдок – виновен. В чем-то, но виновен. Такова особенность нынешней власти – невиновных просто нет. И в кои-то веки раз виновный будет по-настоящему привлечен к ответственности – без шуток, без лукавого «условно». А это грело душу. Потому что полковник был обычным человеком и от вопиющей безнаказанности просто устал…

На воротах их остановили и дальше уже не пустили. Подкатили трое холуев на чем-то, напоминающем гольф-кар, небольшой бесшумной машине на электротяге. Здоровые, в теле, холеные… на них пахать можно, а они тут… отсиживаются, холуи поганые. Полковник, немного отошедший от обычного мандража после захвата в родном доме, снова ощутил, как в нем вскипает изнутри мутное варево злобы…

– Задержанный у вас? Мы его забираем…

Полковник преградил путь, так что холуй нарвался на локоть.

– Ты кто такой, дядя? Документики имеются?

Холуй поморщился от боли, недоуменно посмотрел на него. «Зеленый человечек»[14], да еще и с голосом – чудеса. Он сам – представитель власти, представитель всемогущего Сергея Сергеевича, и его слова – это слова самого Сергея Сергеевича, его воля, его приказ. Хотя… и шум поднимать тоже не стоит. Лучше без шума. Потому что полкан этот – явный псих, по глазам видно. А случись чего – за него впрягаться не будут. Проблемы негров шерифа не волнуют…

– Нам сказали забрать, и мы забираем… – примирительным тоном сказал он. – Если вопросы есть, позвони, кто там тобой командует, спроси. Тебе скажут.

Полковник смерил взглядом холуя, достал телефон, набрал номер. Коротко переговорил с человеком в Центральном аппарате, который и послал их на захват. Отступил в сторону.

– Давай… забирай.

А про себя подумал: откуда только такие гниды берутся? Здоровый мужик, епт… неужели ему в кайф… холуйствовать?

Двое тренированных холуев привычно протащили обмякшее от страха тело в ссаном костюме по дорожке и бросили рядом с небольшой, похожей на избушку на курьих ножках беседкой. Оттуда вкусно пахло шашлыком.

– Подождать, Сергей Сергеевич?

Повинуясь начальственному жесту – моментально растворились в тиши векового леса. Двое из ларца, одинаковых с лица, не иначе.

Сергей Сергеевич, не торопясь, доел шашлык с шампура. Шашлык был настоящий, вкусный, его готовил грузин, и из баранины – не из свинины, не из говядины, как обычно готовят в России – из настоящей баранины, которую перед этим отмачивал в сложном уксусном растворе, чтобы убрать горечь. Баранина мясо сложное, с запахом, с плохим жиром, его надо уметь и выбирать и готовить. Но этот шашлык готовил настоящий мастер.

Доев шашлык, Сергей Сергеевич спустился на засыпанную песком полянку перед беседкой. Солнце уже грело, день обещал быть жарким.

– Ты что сделал, гнида педерастическая?..

Молчание.

– Ты что сделал, петух топтаный… – повторил Сергей Сергеевич и, не получив ответа, ударил лежащего подчиненного ногой в живот. Затем, озверев, принялся пинать его, хекая и тяжело дыша, как в драке. И не прекращал, пока не заболело сердце и не появилось скверное ощущение онемения в левой руке. Он уже знал, что это – преддверие инфаркта, и что бы ты ни делал, надо прекращать.

Утомившись, он вернулся на веранду, мрачно посмотрел на стол. Водка ждала его – отличная, чистая как слеза, нескольких ступеней очистки, настоянная на кедровых орешках – но водку было нельзя. Он схватил кувшин со свежевыжатым клюквенным морсом, отхлебнул. Немного успокоился. Он зверели знал это за собой. А сейчас звереть было нельзя, надо было сохранять трезвый рассудок…

Глотнув еще морса, он вернулся на полянку. Подошел к избитому им человеку.

– Ты что сделал, гнида? Ты хоть знаешь, что теперь будет?

Вместо ответа избитый человек вдруг заплакал. Потом вдруг дернулся, Сергей Сергеевич не успел убрать ногу – чиновник схватил ее и начал целовать ботинок, мусоля дорогущую британскую кожу слюнями, соплями и кровью.

Твою же мать…

Сергея Сергеевича едва не вывернуло наизнанку от презрения и омерзения…

А вы думаете, что, например, сам Сергей Сергеевич испытывал какое-то удовольствие от этого? От того, что сейчас проворовавшаяся, ни к чему не годная тварь мажет соплями его ботинок, перед этим крупно подставив его и перед Папой, и перед американцами? Сильно ошибаетесь…

Сергей Сергеевич был выходцем с низов, пробравшимся на самый верх. Человеком, сочетавшим в себе тонкое чутье, звериную хитрость и нечеловеческую жестокость. Первое убийство он совершил еще в середине восьмидесятых, в Анголе – и на его руках была еще кровь, потому что иначе было нельзя. Это сейчас вязали деньгами, совместно украденными и раздербаненными, потому что оставить человека без денег было хуже, чем убить его. А тогда денег не было… Председатель КГБ получал зарплату, с которой аккуратно платил членские взносы, владел квартирой, примерно такой, какую сейчас покупают бизнеры средней руки, и дачей, которую сам Сергей Сергеевич счел бы негодной даже в качестве домика для гостей[15]. А на самом верху КГБ не все имели хоть какую-то машину… зачем, если возят? А так как денег не было – вязали кровью. Любой, кто претендовал на членство в системе, должен был собственноручно совершить убийство. Он его и совершил. А потом – еще одно и еще…