– Это и есть ваша конюшня? – разочарованно протянула я. – А чем здесь так пахнет?

– Ах, это! – Он ткнул пальцем вверх. – Это всего-навсего старик Гилрой.

Высоко над нашими головами из стены выступал крючок, а на нем болталась железная клетка для повешения. Оттуда торчали кости и шматы разлагающейся плоти, которые когда-то были человеком. Мой пустой желудок неприятно сжался.

– Гилрой был моим другом, – сказал Рэй, почтительно приподняв шляпу. Призрак выглянул из-за прутьев клетки и отсалютовал, хотя Рэй этого не увидел. – Попал в немилость к его величеству. Обыграл его в карты, причем по-честному. Оглянуться не успел… – Он провел пальцем по горлу. – А все ж таки Гилрой сам виноват. Не надо было соваться в «Чарку и кувшин». Всякий знает: это Доналов любимый шлюший дом. И уж точно не надо было садиться играть с этим выродком, как бы сильно ты ни нализался. Но наш Гилрой никогда не блистал умом.

Дух Гилроя показал ему из клетки неприличный жест.

– Чего уж теперь, – продолжал Рэй. – Зато благодаря Гилрою никто не это… не посягает на мою территорию. Ну и не забывает.

– О чем? – спросила я, прикрывая нос рукой.

– О хрупкости бытия, ясное дело. И о том, что король наш Донал тот еще паскудник. Продул в карты – казнит победителя, да еще издает указ о запрете карточных игр. – Он сунул мне в руки миску. – Нате, кушайте на здоровье.

Похлебка оказалась едва теплой водичкой, в которой плавали куски того, что когда-то можно было назвать овощами.

– Спасибо, – произнесла я со всей искренностью, на какую только была способна, и отвела Фаладу в покосившееся стойло.

Солома была более-менее чистой – хотя бы тут Рэймонд не подкачал. Сделав пару глотков похлебки, я отдала остатки Фаладе и пробежала пальцами по ее белому бочку.

– Умная девочка, – пробормотала я. – Ты так хорошо мне служишь. Келлан бы тобой гордился.

Звук его имени был все равно что кинжал в сердце. Гнев, скорбь и усталость наконец взяли свое: я повалилась на солому, легла к аклевской стене спиной, свернулась калачиком и закрыла глаза.

Меня разбудили голоса, доносившиеся снаружи. Было еще темно. Первый голос принадлежал Рэймонду Теккери, второй был более чистым, юношеским.

– Чудо какая хорошенькая, вы уж поверьте, – говорил Рэй. – Малость грязная и потасканная, это да, но чудо какая хорошенькая. Роскошный волос, ноги что надо. По мне, так слишком тощая, но вы, думаю, останетесь довольны.

– Я не буду платить, пока ты мне ее не покажешь.

– Я ваши вкусы знаю, Ксан. Зуб даю, это именно то, что вам нужно.

Я пошарила в темноте в поисках чего-либо, подходящего для защиты, и, ничего не обнаружив, выдернула из стены хижины узловатую ветку. Оставалось надеяться, что без нее вся конструкция не рухнет мне на голову. Дверь конюшни отворилась, и меня ослепил свет фонаря.

– Стой, где стоишь! – Я заморгала и угрожающе подняла палку. – Хоть пальцем меня тронешь…

– Вас? Вы решили, что он того… за вами? – Рэй затрясся от смеха. Второй мужчина опустил фонарь, и, увидев его лицо, я не поверила своим глазам. Саймон Сильвис? Как он сюда…

Но, разумеется, это был не он. Лорд Саймон был ниже ростом и не такой молодой… А этот юноша выглядел немногим старше меня. Я не дала бы ему больше двадцати двух лет. Его глаза были зелеными, а не карими, как у лорда Саймона, лицо – худощавым, а не округлым. Кроме того, он был далеко не таким ухоженным: взъерошенные темные волосы доставали до ворота кожаного жакета, надетого поверх просторной льняной рубашки. И все же его костюм был хорошего кроя, как у лорда Саймона, а главное – он носил перстень с изображением ворона, расправившего крылья. Это был фамильный герб Сильвисов.

Он склонил голову набок и приподнял брови.

– Можешь опустить свое… хм… оружие, – сказал он. – Я пришел не за тобой. – Он многозначительно посмотрел на Фаладу.

– Я уже говорила Теккери, она не продается.

Он повернулся к Рэю:

– Оставишь нас на минутку?

Рэй кивнул и, тихо посмеиваясь, удалился.

– Не будем тратить время попусту, – сказал юноша. – Я покупаю твою эмпирейскую кобылу и заплачу, сколько попросишь. У меня сегодня нет настроения торговаться. Просто назови цену, и мы с этим покончим. – Он достал набитый под завязку кошелек и выжидающе на меня посмотрел.

– Нет у нее цены, – процедила я. – Говорю же, она не продается.

– Да ну? – Он убрал кошелек. – Давно ли ты в последний раз ела?

Я слегка опустила палку.

– У тебя руки трясутся, – продолжал он. – А под глазами темные круги. Я бы сказал, у тебя уже два-три дня крошки во рту не было. Похлебку Рэя ты не ела, отдала все ей. – Он дотронулся носком сапога до миски, которую вылизала Фалада. – И это даже к лучшему. Повар из Теккери никудышный. – Его взгляд остановился на моем строгом платье ренольтской простолюдинки. – Скажи, что ренольтская девушка забыла в лагере у аклевской стены? Одна, без сопровождения, голодная, спишь на соломе в грязном сарае…

Я удостоила его тем же ответом, что и Дарвина:

– Не твое дело.

– Ты же понимаешь, что без денег долго не протянешь. Тебе нужны кров и отдых. – Он осторожно подошел ко мне, словно к дикому зверю, забившемуся в угол, и медленно вынул палку у меня из рук.

«Главное различие – в линии рта», – решила я. Губы лорда Саймона сами складывались в дружелюбную улыбку, а в точеных губах Ксана было что-то жесткое и ледяное.

– Я предоставлю тебе все необходимое, – сказал он.

– Я не могу ее продать, она не моя, – заявила я, стараясь не думать о том, как было бы здорово сытно поужинать и заснуть в чистой, теплой постели без страха за свою жизнь.

– Ты ее украла?

– Да нет же! Просто… – Я набрала в грудь воздуха. – Это лошадь человека, которого я люблю… то есть любила, – поправилась я, и в сердце екнуло. – Он погиб.

Юноша отступил на шаг и пристально на меня посмотрел.

– Я ее не продам. Уж лучше умереть от голода.

– А как же сама лошадь? Ей ты тоже дашь умереть? Твой дорогой возлюбленный этого бы не захотел.

Я не нашлась, что на это ответить.

Он устало вздохнул.

– Продолжим это обсуждение завтра, когда ты поешь, выспишься и снова обретешь здравомыслие. Пойдем. – Он взял Фаладу под уздцы и повел к выходу. Я засеменила следом.

– Что ты делаешь? Куда мы идем?

– Тут на Канале, недалеко от Высших Врат, есть один постоялый двор. Там чисто и тихо. Думаю, тебе подойдет.

– Но как я попаду в город?