мама снова поджимает губы, но, слава Богу, молчит.

А вечером мне снова звонит Джонни в образе ирландца Билла.

— Привет, детка, я слышал, ты ждала моего звонка?

Мне становится смешно, и я хихикаю в трубку.

— Что? — смущается он.

— Я сегодня занята, иду с подругой в кино, — говорю я.

— А потом?

— Домой.

— Я подвезу? — предлагает он, и сердце опять екает в груди. Какой невоспитанный, гадкий и непослушный орган!

Глава 19

— Прекрати себя грызть, иди и повеселись, — строго говорит Бетти и с размаху шлепает меня ладонью по заднице. К такому неформальному общению еще бы привыкнуть. Я подскакиваю от неожиданности и обращаю на нее ошарашенный взгляд.

— Ты что!

— Это чтобы кровь прилила к лицу, старое проверенное средство. Действует безотказно, — усмехается она и весело закатывает глаза. — Естественный румянец. Поверь, он оценит. Где твой красавчик?

Мы только вышли из кино, а его машины на парковке нет. Я ее хорошо помню, он подвозил меня на ней после вечеринки у бассейна. Но сейчас у меня свидание не с Джонни, а с неким Биллом, и я понятия не имею, на чем он передвигается.

— Нет его, — говорю я, и не могу скрыть расстройства в голосе.

— Рановато шлепнула, — расстраивается Бетти.

— Не переживай, я и так смущена до предела. Не каждый раз меня динамят на свиданиях.

— Погоди делать выводы.

Как только она произносит эти слова, воздух разрывает бешеный рев мотора. На парковку влетает внушительного вида мотоцикл с массивными широкими колесами. Описав эффектный полукруг, он останавливается в нескольких сантиметрах от нас, и мы с Бэтти с визгом отпрыгиваем назад, невзирая на высоченные каблуки.

— А вот и он, — пребывая в легком шоке, выдыхаю я. На мне очень короткое обтягивающее платье цвета темного серебра и легкий палантин. Чтобы так нарядиться, мне пришлось выбираться из дома тайком. Как усесться на этого зверя, не показав всему миру нижнее белье, я не представляю, и щеки загораются еще сильнее, чем от неуместного шлепка Бэтти.

Джонни-Билл снимает с головы шлем, переводит взгляд на меня и медленно облизывает губы.

— Выглядишь потрясающе, — говорит он. — Ты точно с подругой в кино ходила, а не на свидание?

Я сглатываю. Сердце подпрыгивает в груди, и щеки загораются куда сильнее, чем от старого проверенного средства Бетти. Все-таки он мне нравится, очень. И это плохо.

— Это Бетти, — представляю я подругу.

Джонни-Билл галантно склоняет голову в знак приветствия.

— Очень приятно, Билл, — говорит он, в голосе хрипотца, как и положено плохому парню на мотоцикле.

Она смущенно хихикает и переводит взгляд на меня, а потом за мое плечо, где паркуется черный Убер.

— Мое такси, — слишком восторженно восклицает Бэтти и изящно машет нам рукой, а потом упархивает легкой походкой. — Пока.

Миг, и такое чувство, будто мы весь вечер провели с ним наедине. Джонни-Билл протягивает мне запасной шлем.

— Готова?

Я мнусь, беру в руки тяжелую черную полусферу с черепом на лбу и говорю:

— Я одета неподходяще. Ты не предупредил, что подвезешь меня не на машине.

— Прости, но туда, куда я тебя повезу, на машине не проедешь, — усмехается он, напуская на себя образ чертовски плохого парня. И до умопомрачения обаятельного.

— И куда же? — сглатываю я.

— В очень опасное место.

Внутри все волнительно переворачивается.

— И что мы будем там делать?

— Охотиться на привидений.

— Тогда мне точно надо переодеться.

— Да брось, в любом хорошем фильме ужасов есть блондинка в сексуальном наряде на шпильках, — он обводит меня многозначительным взглядом. Совсем не таким, какой позволял себе прежде. Мое английское воспитание возмущается где-то глубоко внутри, и я не удерживаюсь, хоть и понимаю, что он просто играет свою роль:

— И всегда умирает второй.

— Не бойся, детка, за мной, как за каменной стеной.

— Слова крутого качка, умирающего первым, — парирую я.

Он прыскает со смеху.

— Да какая же ты сложная, — говорит. — Прикройся шарфиком и прыгай назад. Все будет нормально. Ты мне доверяешь?

Я поджимаю губы и опускаю взгляд в пол.

— Ты должен протянуть мне руку.

— Что? — теряется он.

— С этими словами положено протягивать руку, — поясняю я.

— Оу, — он несколько раз кивает, едва сдерживая усмешку и выполняет инструкцию. Протягивает мне раскрытую ладонь и повторяет:

— Ты мне доверяешь?

— Нет, совершенно не доверяю, — честно отвечаю я, но за руку его все-таки хватаюсь, а потом неуклюже усаживаюсь назад, задрав ногу так, что даже шарфик не помог скрыть от прохожих мое белье. Еще и нацепила на какой-то черт красное, будто нарочно хотела привлечь внимание. Неловко до ужаса.

— Надень шлем и держись крепче, — велит Джонни-Билл.

Я подчиняюсь, засовываю голову в здоровенную полусферу и обхватываю его сзади за талию. На всякий случай стискиваю коленями железного коня и заранее страшно пугаюсь. На мотоциклах я тоже никогда прежде не ездила. В моей жизни настолько внушительный список того, чего я никогда не делала, что внутри невольно загорается детский восторг.

Джонни-Билл резко газует с места, и я взвизгиваю, еще крепче стискиваю его, прижимаюсь щекой к широкой спине. До чего страшно и хорошо одновременно.

Ночная дорога моментально сужается, свет несущихся рядом машин превращается в сплошную полосу огней. Скорость невероятная. Удержаться невозможно, и я снова визжу на первом повороте.

Город мы пересекаем, кажется, всего за несколько минут, и сворачиваем с трассы на пустынную дорогу. Джонни чуть сбавляет скорость и включает дальний свет. Дорога впереди моментально освещается желтоватым огнем. С одной стороны проступают черные очертания гор, с другой в пропасти плещутся волны. Запах соли и морской свежести бьет в нос, и я моментально начинаю мерзнуть.

Еще несколько минут, и вдалеке вырастает старый заброшенный маяк. Неужели туда мы и держим путь? Внутри что-то неприятно сжимается. Место, действительно, жуткое и как нельзя лучше подходящее для приведений. Ладно хоть ночь ясная, все небо усыпано звездами, а на самом верху сияет серп молодой луны

Вскоре Джонни-Билл сворачивает с дороги на тропу, и мы неспешно спускаемся вниз на еще более сниженной скорости. Мотоцикл у него явно не горный, и я рада, что он так осторожничает. Мои предположения оправдываются. Мы едем к маяку.

Преодолев несколько десятков метров по пологому склону, Джонни-Билл останавливается на небольшой каменной площадке, от которого ведет железный сетчатый мостик. Я тут же представляю, как застреваю каблуком в расщелине. Неуклюже сползаю с мотоцикла, опять явив миру красные трусы. На этот раз Джонни их замечает, и по его лицу, освещенному желтым светом фары пробегает смущение. Щеки чуть заметно розовеют.

— Эй! — восклицаю я, пребывая в