«Какая наглость! – подумал я. – Чего он хочет этим добиться?»

Я начинал терять терпение. Непонятная сонливость владельца хижины вывела меня из себя.

– Есть кто-нибудь в доме? – крикнул я. – Эй! Кто там?

Человек снова пошевелился, но не встал. Я повторил свой окрик, но уже более громко и повелительно, и на этот раз услышал ответ.

– Кто вы такой, черт вас возьми, и какого дьявола вам тут нужно? – донесся до меня голос, более похожий на рычание медведя, чем на человеческую речь.

Я увидел, что человек поднялся со стула, но ничего не ответил ему на этот грубый оклик – мне было достаточно того, что меня заметили.

Деревянные половицы заскрипели под тяжелой поступью, и я понял, что обитатель хижины направляется к двери. Через мгновение он появился на пороге, заполнив дверной проем. Передо мной стоял гигантского роста мужчина с бородой, достигавшей второй пуговицы куртки. На его лицо нельзя было смотреть без страха: оно выражало решительность и отвагу, но вместе с тем свирепую жестокость.

Было совершенно излишне спрашивать, кто он. Вспомнив рассказ молодого охотника, я сразу догадался, что передо мной стоит скваттер Хикман Холт.

Из вежливости я чуть было не произнес общепринятую фразу: «Полагаю, что вижу перед собой мистера Холта?», но не успел этого сделать, так как скваттер, едва появившись на пороге, разразился потоком брани:

– Кто ты такой, и какого дьявола тебе нужно?

– Я желал бы видеть мистера Холта, – ответил я, едва сдерживаясь.

– Ты хочешь видеть мистера Холта? Никакого мистера Холта здесь нет.

– Нет?

– Нет, черт тебя подери! Ты что, оглох?

– Вы хотите сказать, что Хикман Холт здесь не живет?

– Ничего подобного я не говорю. Если тебе нужен Хик Холт, то такой здесь есть.

– Да, я спрашиваю о Хике Холте.

– Ну, и что из того, если он тут живет?

– Мне хотелось бы повидать его.

– Вот что, незнакомец, – сказал скваттер, и глаза его злобно сверкнули, – если ты шериф, то Хика Холта дома нет. Понятно? Его нет дома.

Последняя фраза была произнесена весьма многозначительно, и он выразительно приподнял полу своей куртки, показав торчавший за поясом огромный охотничий нож.

Я прекрасно понял его намек и невозмутимо ответил:

– Я не шериф.

Я надеялся успокоить его, полагая, что оказанный мне прием – следствие какого-то недоразумения.

– Я не шериф, – снова повторил я еще более убедительным тоном.

– Не шериф? А кто же? Один из его подручных?

– Ни то и ни другое, – ответил я, снова сдерживаясь.

– А зачем нацепил золоченые пуговицы и брюхо перетянул, как заяц на вертеле? Кто ты такой?

Мое терпение истощилось, но, помня наставления моего нэшвиллского друга и совет, данный мне накануне охотником, я, хотя и с трудом, подавил закипавший во мне гнев.

– Моя фамилия… – начал я.

– Плевал я на твою фамилию! – перебил меня великан. – Она мне нужна, как дохлая собака! По какому делу ты сюда явился, вот что я хочу знать!

– Я уже сказал вам причину моего приезда: мне нужно видеть мистера Холта – Хика Холта, если вам так больше нравится.

– Видеть Холта? Ну, если в этом заключается все твое дело, то ты его уже увидел. А теперь убирайся отсюда.

Это слишком буквальное толкование моих слов не сбило меня, и я спокойно продолжал:

– Так это вы Хик Холт?

– А кто тебе сказал, что нет? Что ты ко мне привязался? Иди ко всем чертям!

Эти угрозы и оскорбления, которыми великан-скваттер, очевидно, рассчитывал запугать меня, произвели совсем иное действие. Не знаю, можно это назвать храбростью или нет, но я так же мало ценил свою жизнь, как и он. Мне слишком часто приходилось рисковать ею и на поединках, и на поле брани, чтобы я мог испугаться такого грубияна. Я не собирался больше терпеть возмутительный тон и, отбросив все соображения благоразумия, решил положить конец подобному обращению. Отвечать ему тоже руганью было бесцельно.

«Возможно, – подумал я, – надо говорить с ним более решительно». Однако, раньше чем я успел ответить на последний вопрос, он раздраженно и нетерпеливо повторил его:

– Ну, мистер Болтун, выкладывай, да поскорее. Чего тебе от меня нужно?

– Во-первых, мистер Хикман Холт, мне нужно, чтобы со мной обходились вежливо. Во-вторых…

Скваттер снова перебил меня грубым ругательством.

– Еще чего! – рявкнул он. – Говоришь о вежливости, а сам прыгаешь на лошади через чужую ограду и въезжаешь во всю прыть чуть ли не в самый дом! Запомни, мистер Золотые Пуговицы, что я не позволю ни одному человеку – будь то белый, черный или индеец – врываться на мой участок без разрешения. Понял?

– На ваш участок? А вы уверены, что он ваш?

Скваттер побагровел – может быть, от ярости, но к ней явно примешивалось еще какое-то чувство.

– Не мой участок! – загремел он, уснащая свои слова проклятием. – Не мой участок! Покажите мне человека, который так говорит! Покажите его мне, и, клянусь Всевышним, он больше этого не скажет!

– Вы его купили?

– А тебе какое дело? Я его обработал, и этого вполне достаточно. Лопни мои глаза, если он не останется моим навсегда. А какое тебе дело до моего участка?

– Вот какое, – сказал я, вынимая из седельной сумки документы и стараясь быть спокойным. – Видите ли, мистер Холт, ваш дом стоит на участке № 9, который я купил у правительства Соединенных Штатов. Поэтому вы должны мне сообщить, собираетесь ли вы использовать преимущественное право покупки занятой вами земли или же передадите ее мне. Вот документы. Можете с ними ознакомиться.

– Я так и думал, что ты явился сюда по этому делу! – зарычал он. – Так и думал! Зря старался – ни черта ты не получишь. Плевал я на твои документы! Плевал я на всякие преимущественные права! Все они не стоят вон того пустого початка. У меня есть свои «преимущественные права» на землю. Я сейчас покажу их тебе и посмотрю, как они тебе понравятся.

С этими словами Холт повернулся и исчез в хижине.

«Так, значит, у него есть документы и он является законным владельцем этой земли? – подумал я. – Неужели он купил ее? Если это так…»

Тут мои размышления были прерваны появлением скваттера. Но вместо бумаг, которые я ожидал увидеть, он держал в руках длинное ружье.

– Ну-с, мистер Выгоняло, – проговорил он победоносно и полным сарказма тоном, угрожающе приподняв свое оружие, – вот мои документы. Мое «преимущественное право» – это право ружья. Думаю, тебе достаточно ясно, что я имею в виду, а?