— Сейчас принесут. Мне надо возвращаться к работе.

— Ну, рассказывайте! — потребовала Рина. — Как вы поживаете, как ваши дети, внуки, жизнь вообще?

— Все хорошо, жизнь идет своим чередом, без работы не сижу.

Выглядел он неплохо, решила Рина. Мешки под глазами потяжелели, волосы стали почти совсем седыми. Но ему шла седина. Пожар сделал его почти членом их семьи. «Нет, не только пожар», — мысленно уточнила она. Все, что он сделал после пожара. Помогал с ремонтом, терпеливо отвечал на ее бесчисленные вопросы.

— Попадались интересные дела?

— Все дела интересные. Готова к совместным поездкам?

— Только позовите!

Его лицо смягчилось в улыбке.

— Был у меня случай. Пожар начался в детской спальне. Восьмилетний мальчик. В момент возгорания никого дома не было. Никаких катализаторов, ни спичек, ни зажигалки. Ни следа вторжения, никаких компонентов поджигания.

— Электричество?

— Нет.

Обдумывая задачу, Рина вновь принялась за еду.

— Химическое устройство? Дети в этом возрасте любят играть со всякой химией.

— Только не этот. Он мне сказал, что собирается стать детективом.

— В какое время дня начался пожар?

— Примерно в два часа пополудни. Парень в школе, родители на работе. Никаких предыдущих инцидентов. — Джон Мингер намотал спагетти на вилку, прикрыл глаза, смакуя вкус. — Несправедливо загадывать тебе такие загадки, не дав осмотреть место или хотя бы взглянуть на фотографии.

— Погодите, погодите, я еще не сдаюсь! — Рина всегда считала, что головоломки созданы, чтобы их решать. — Точка возгорания?

— Письменный стол. Клееная фанера.

— Держу пари, на столе было полно горючего материала. Бумага, клей, сам стол, тетради, учебники, а может, и игрушки. Около окна?

— Прямо под окном.

— Значит, у него есть занавески, они занялись, поддержали огонь. Два пополудни… — Теперь она закрыла глаза, пытаясь вообразить картину, вспомнила, как выглядела комната Сандера, когда ему было восемь лет. Беспорядочное нагромождение мальчишеских игрушек, комиксов, школьных тетрадей. — Куда выходило окно?

— Ты просто снайпер, Рина. На юг.

— В это время суток в комнату сильно светило солнце, если только занавески не были задернуты. Мальчишки не задергивают занавесок. А какая была погода в тот день?

— Ясная, солнечная, теплая.

— Мальчик хочет стать детективом? Возможно, у него есть лупа.

— В яблочко! Лупа лежит в середине стола, прислонена в наклонном положении к книге как раз над кучей бумаг. Фанерный стол, матерчатые занавески.

— Бедный мальчик!

— Могло быть хуже. Разносчик увидел дым, позвонил 911. Им удалось погасить огонь прямо в спальне.

— Как мне не хватало профессиональных разговоров! Знаю, знаю, я только учусь, и самые нужные предметы я начну изучать только на третьем курсе, когда меня переведут в Тенистую рощу. Но все равно, мне кажется, что это профессиональный разговор.

— Я должен тебе еще кое-что сказать. — Он положил вилку и посмотрел ей прямо в глаза. — Пасторелли вышел.

— Он… — Рина выпрямилась и огляделась по сторонам, проверяя, не слышит ли кто-нибудь из семьи. — Когда?

— На прошлой неделе. Я только что узнал.

— Рано или поздно это должно было случиться, — мрачно проговорила Рина. — Его бы раньше выпустили, но лишний срок намотали, когда он ударил охранника.

— Вряд ли он будет доставлять вам неприятности. Скорее всего, он сюда больше не вернется. Никаких связей у него здесь не осталось. Его жена все еще в Нью-Йорке у своей тетки, я проверил. Его сын уже отбыл свой срок.

— Я помню, как его увозили. — Рина выглянула в окно, посмотрела на другую сторону улицы. На крыльце дома, который когда-то снимал Пасторелли, цвела герань в горшках, занавески на окнах были раздвинуты.

— Которого из них?

— Обоих. Помню, как они вывели мистера Пасторелли в наручниках, и как его жена закрывала лицо желтым посудным полотенцем, и как у нее на одной кроссовке шнурки были развязаны. Помню, как Джоуи бежал за машиной и кричал. Я стояла рядом с папой. Мы глядели на это вместе, и, мне кажется, это еще крепче привязало нас друг к другу. Я думаю, он именно поэтому разрешил мне пойти с ним, когда они забрали Джоуи. После того, как он убил этого несчастного пса.

— У тебя была в жизни печальная глава, когда этот маленький гаденыш набросился на тебя. Отец хотел показать тебе, что эта глава закрыта. Тревожиться не о чем, она по-прежнему закрыта, но и ты и твои родные должны знать, что его выпустили.

— Я им скажу. Позже, Джон, позже, когда мы все соберемся дома.

— Идет.

Рина снова посмотрела в окно, озабоченное выражение сбежало с ее лица.

— Это Сандер. Я сейчас вернусь. — Она выскользнула из кабинки, выскочила за дверь и бросилась через улицу к брату.

Возвращение домой во многом напоминало возвращение в детство. Запахи и звуки дома были те же, что и всегда. Полироль для мебели, которым всегда пользовалась ее мать, запахи еды, ставшие такой же неотъемлемой частью кухни, как и разделочный стол. Музыка, постоянно доносящаяся из комнаты Сандера, даже если его самого там не было. Журчащая в туалете вода. Там унитаз подтекал, если не подергать ручку.

Часа не проходило, чтобы не зазвонил телефон, сквозь открытые по случаю хорошей погоды окна доносился шум уличного движения и голоса прохожих, остановившихся поболтать.

Рине казалось, что ей снова десять лет и она сидит, скрестив ноги, на постели сестры, пока Белла прихорашивается перед маленьким трюмо перед уходом на свидание.

— У меня столько дел, просто голова кругом идет. — Белла смешивала разные оттенки теней для век с ловкостью профессионального визажиста. — Просто не представляю, как мне все успеть до свадьбы. Винс говорит, что я напрасно волнуюсь, но я хочу, чтобы все было идеально.

— Все будет идеально. У тебя потрясающее платье.

— Я совершенно точно знаю, чего хочу. — Белла встряхнула своими роскошными волосами. — В конце концов, я готовилась к этому всю свою жизнь. Помнишь, как мы играли в свадьбу со старыми тюлевыми занавесками?

— И невестой всегда была ты, — с улыбкой напомнила Рина.

— Но теперь все всерьез. Я знаю, папа психанул, когда узнал, сколько стоит платье, но, в конце концов, невеста должна быть королевой на собственной свадьбе. Не могу же я быть королевой в каких-то обносках! Я хочу, чтобы Винс ослеп, увидев меня в этом платье. Ой, ты только посмотри, что он мне дал на «что-то старое»![15]