сердца или рак, за несколько лет до этого сталкивались с одной или несколькими проблемами в метаболическом спектре.

В медицине мы называем два или более заболевания, которые обычно сочетаются друг с другом, коморбидными – они возникают вместе, то есть мы «случайно видим их вместе». Обучаясь на врача, мы обнаруживаем, что диабету часто сопутствует гипертония, а ожирению – депрессия. В медицинском колледже обсуждение этих сопутствующих явлений обычно заканчивалось пожатием плечами и равнодушно сказанным: «Интересно». В больницах словосочетание «сопутствующие заболевания» означало: «Если вы видите это заболевание, ищите и это, а затем лечите каждое из них как вас учили или отправляйте пациента к соответствующему специалисту с тем, что вы не имеете права лечить». Хотя артрит и болезни сердца часто сопутствуют друг другу, очень немногие ортопеды и кардиологи глубоко задумываются о причинах митохондриальной дисфункции, окислительного стресса и хронического воспаления в клетках пациента, находящегося перед ними, и о том, как устранить их и избавить от обоих заболеваний. Вместо этого они устраняют симптомы, а его базовые физиологические процессы остаются в беспорядке.

Широко распространенное слово «коморбидный» нормализует то, что вообще не должно быть нормальным, – группы серьезных заболеваний, которые являются ветвями одного дерева с одной и той же корневой системой. Эта нормализация в некотором смысле усилила наше невежество и привела к тому, что мы упустили несметное количество возможностей помочь миллионам людей изменить ситуацию, прежде чем их здоровье ухудшится и станет труднее поддаваться лечению. Именно это произошло с моей мамой.

Моя мама (как и ее врачи) не знала, что лишний жир на ее теле – признак перегруженности клеток и недостаточной их поддержки. Метаболизм моей мамы редко переходил в состояние сжигания жира, которое наступает только в том случае, если не перегружать организм глюкозой и углеводами. Она не знала, что комплекс ее заболеваний: повышенный уровень глюкозы, нерегулируемый уровень холестерина и высокое артериальное давление – свидетельствует о метаболической дисфункции. Они рассказывали историю и предупреждали, но их игнорировали. Со временем ее метаболизм все ухудшался и терял свою эффективность.

Моя мама очень старалась восстановить свое здоровье. Она бросила курить. Она наняла тренера. Она записалась в тренажерный зал. Она прочитала все книги о питании, которые только могла достать, и приняла участие в нескольких программах, включая медицинскую программу снижения веса в Стэнфорде. Она попробовала растительную диету на основе цельных продуктов, а затем кетогенную диету. Она пробовала, пробовала и пробовала. Она была обескуражена тем, сколько различных идеологий существует, и тем, что все они претендуют на роль «серебряной пули». Но, к сожалению, у нее не было базового понимания, позволившего бы взглянуть на свое тело через призму клеточного производства энергии, у нее не было ресурсов, чтобы разобраться в своих биомаркерах, и она не добилась большого прогресса. В каждом из испытанных ею методов были свои положительные стороны, но, поскольку ни один из них не имел целью наладить метаболизм, они не сработали и мама не поправилась.

Ее подвела устаревшая медицинская система, рассматривавшая все проблемы со здоровьем как отдельные случаи. У нее не было поддержки практиков, которые могли бы последовательно объяснить ей, что крупный ребенок, неспособность сбросить вес, высокое давление и уровень холестерина, преддиабет и в конечном счете рак поджелудочной железы – все это ветви одного и того же дерева. Вместо того чтобы предложить синтез и связать все части воедино, специалисты, лечившие ее, активно удерживали все элементы пазла по отдельности.

И я, и мои друзья среднего возраста, наши дети и стареющие родители подвержены действию плохой энергии. Наш подход к рассмотрению болезней как отдельных, изолированных друг от друга, фатально ошибочен. У нас нет 50 разных заболеваний, которые нужно лечить. Надо обратить внимание на то, что происходит внутри нашего организма: как функционируют митохондрии и достаточно ли их, нет ли хронического воспаления и каков уровень окислительного стресса, здоров ли микробиом – и как эти области взаимодействуют.

Мы сбились с пути, но можем быстро изменить курс. Наши клетки обладают невероятной способностью к адаптации и регенерации. Они делают это каждый день. Нарушенные функции могут быть быстро восстановлены, причем вне зависимости от возраста их обладателей. Я видела 80-летних, 18-летних людей и даже 8-летних детей, которые вернули себе здоровье, уверенность в своих силах, чувство собственного достоинства и счастье – и все это благодаря тому, что они начали с защиты энергетического потенциала своих клеток. Самому себя исцелить возможно, но прежде придется освободиться от диктата нынешней системы здравоохранения, четко поняв ее стимулы и недостатки.

Глава 3

Доверяйте себе, а не врачу

Самые важные 13 дней в моей жизни ознаменовались тем, что я проигнорировала назначения команды врачей.

Сразу после того, как моей маме поставили диагноз «рак поджелудочной железы», группа врачей из Стэнфорда и Медицинского фонда Пало-Альто приступила к работе, рекомендовав целый список операций и процедур: биопсию, переливание крови и установку стента в печень. В большинстве случаев пациент соглашался на эти процедуры, и встреча быстро заканчивалась, ведь эти рекомендации исходили от специалистов, работающих в самых престижных учреждениях в мире.

Но, опираясь на свой опыт в медицине, я начала задавать вопросы.

Я узнала, что вероятность того, что эти процедуры продлят ее жизнь еще на несколько месяцев, составляет 33 %, вероятность того, что срок ее жизни сократится, – 33 %, а вероятность того, что они никак не повлияют на срок жизни, – 33 % (но при этом она будет находиться вдали от семьи). В любом случае инвазивный способ означал бы, что моей маме придется лежать в больничной палате одной (из-за протоколов COVID-19) и, возможно, долго, если операция будет иметь осложнения (как это часто бывает с онкологическими больными с ослабленным иммунитетом). Кроме того, ее печень все более и более отказывала, а организм разрушал эритроциты, что еще более ухудшало прогноз, потенциально осложняло рекомендованные процедуры и делало ее зависимой от ежедневных многочасовых переливаний крови в больнице, при этом она была настолько слаба, что едва могла встать с постели. Моя мама дала понять онкологу, что не боится стремительно приближающейся смерти, но хотела бы свести к минимуму излишнюю боль и тошноту в последние дни жизни. Однако система навязала именно те процедуры, которые принесут боль и тошноту, и жестко пристыдила нашу семью за то, что мы усомнились в таком подходе.

Это не значит, что врач осознанно настаивал на неоптимальной процедуре, но я знала, что инвазивный путь принесет больнице сотни тысяч долларов, а зарплата этого врача была связана с бронированием таких