Он не отрицал, что с большим удовольствием показал бы Изабель, каким приятным может быть поцелуй.

— Ты должен мне десять фунтов.

Слова Рока вернули Ника к действительности.

Коллекция оказалась настоящей. Ее владелица — сплошной загадкой.

Они остаются.

Игнорируя самодовольную ухмылку друга. Ник снова взглянул на Изабель, которая наблюдала за ними с откровенным любопытством в глазах. Заметив, что он на нее смотрит, она покраснела и нервно пригладила волосы.

— Леди Изабель, — сказал он, наслаждаясь звуком ее имени, слетевшим с его языка. — Если вы не против, мы начнем работу с коллекцией завтра с утра.

Ник заметил неуверенность в ее глазах, мгновенно сменившуюся осознанием, что она зашла уже слишком далеко по этому пути, чтобы теперь свернуть.

Она снова пригладила волосы жестом, который он уже начал узнавать как признак волнения.

— Конечно. Завтра… вполне подходит. — Она обошла их стороной, направляясь к двери. — Я должна идти.

И она ушла. Взметнувшиеся юбки ее скучного серого платья были последним, что он увидел, когда она покидала комнату.

Урок номер два

«Делайте все возможное, чтобы оставаться в мыслях и памяти своего лорда. И у него на глазах.

В то время как ваше отсутствие может лишь слегка подогреть нежные чувства, только близость будет способствовать созданию крепкой пары. Помните, чтобы ваш лорд осознал, как ему необходима жена, ему следует постоянно напоминать, что такая женщина существует! Делайте все возможное, чтобы оставаться в поле его зрения. Чаще проходите мимо него на балах.

Изучите его предпочтительные маршруты для прогулок в парке. И поощряйте своих слуг подружиться с его слугами. Знание его привычек и распорядка дня — самое надежное средство заполучить истинного джентльмена».

«Жемчуга и мантильи»

Июнь 1823 года

Может, Веллингтон и сказал, что самое трудное для солдата — это отступление, только Изабель подобный образ действий показался намного легче, чем пребывание в студии со статуями — и в компании лорда Николаса Сент-Джона.

Действительно, она покинула помещение — почти сбежала — настолько быстро, насколько это приличествовало леди.

По крайней мере, леди в глубоком трауре.

Она хотела, чтобы он поцеловал ее.

Отчаянно. Безрассудно.

Что было бы огромнейшей ошибкой.

О чем она только думала?

Пригласить незнакомца в Минерва-Хаус — это одно дело, пусть неразумное и довольно рискованное. Но позволить себе рассматривать его иначе, чем просто как средство к получению жизненно необходимых ресурсов? Это уже совершенно неприемлемо.

Николас Сент-Джон нужен ей только для того, чтобы оценить ее скульптуры и помочь продать их. И ничего больше.

Если жизнь в окружении женщин, жестоко обиженных мужчинами, чему-то и научила Изабель, так это тому, что с мужчинами лучше вообще не иметь дела. Она повидала достаточно женщин с разбитыми сердцами и истерзанными телами. Многие женщины — и ее собственная мать в том числе — пали жертвами чарующих улыбок и нежных ласк, против которых не смогли устоять. И Изабель поклялась, что никогда не допустит, чтобы такое произошло с ней.

Она не позволит, чтобы какой-то лондонец изменил это — не важно, кто там считает его одним из завиднейших холостяков Британии. Этот человек — антиквар. Наверняка его интересуют только античные статуи. Будет совсем не сложно избегать его.

Кроме того… ей нужно содержать поместье.

Купить новый дом.

Заботиться о тех, кто живет под ее кровом.

— Вы не заставите меня идти в школу. Я теперь граф. Никто не смеет указывать графу, что ему делать.

Услышав эти слова, Изабель резко остановилась у дверей кухни. Осторожно заглянув за косяк, она увидела, как Джеймс потянулся через выщербленный деревянный стол за бисквитом и беспечно плюхнул его в свою чашку с чаем, расплескав вокруг коричневую жидкость. Несколько мгновений он недовольно смотрел на чай, затем снова устремил взгляд на Джорджиану, сидевшую за столом напротив него.

Изабель осторожно отступила назад, продолжая слушать. Она сама попросила Джорджиану заговорить с Джеймсом о школе в надежде, что он заинтересуется этой идеей.

Очевидно, пока этого не произошло.

— К сожалению, Джеймс, всегда находится кто-нибудь, кто указывает нам, что делать. Даже графам. — Джорджиана налила себе чашку душистого напитка.

— Я терпеть не могу, когда мне указывают.

— Да. Ну и что, мне это тоже не слишком нравится.

— Я способный, — заявил Джеймс непререкаемым тоном.

Джорджиана улыбнулась мальчику и взяла себе бисквит.

— Вы очень способный. Я никогда этого не отрицала.

— Я умею читать. И считать. И изучаю латынь. Вы меня учите.

— Конечно, все это так. Это прекрасно. Но юные мужчины… юные графы… посещают школу. Так заведено.

— Чему я могу научиться в школе, чего не сможете дать мне вы?

— Очень многому. Тому, что необходимо знать графам.

Изабель обхватила себя руками и привалилась к стене.

Граф он или нет, но она не собирается потакать его прихотям. Он должен учиться.

— Думаете, в старину мужчины тоже ходили в школу? — спросил Джеймс с откровенным любопытством.

— О, я уверена в этом, — ответила Джорджиана. — Все настоящие джентльмены посещают школу.

Затем наступило молчание. Видимо, Джеймс раздумывал о справедливости этого утверждения.

— Знаете, у меня есть брат, — тихо добавила Джорджиана, и Изабель придвинулась ближе к двери. За все три недели, что девушка провела с ними, она ни разу не заговаривала о той жизни, что оставила в Лондоне.

— В самом деле? И он посещает школу?

— Посещал. И благодаря этому стал блестящим джентльменом. Одним из самых выдающихся в Британии.

«И одним из самых могущественных», — подумала Изабель.

— Должно быть, вы многому научились у него, — задумчиво произнес Джеймс. — Иначе откуда бы девушке знать латынь?

— Прошу прощения, лорд Реддик, — обиженно возразила Джорджиана, — но девушки знают много всего… не только латынь.

Изабель не смогла удержаться и снова заглянула в кухню. Джеймс с сомнением наморщил нос — он явно не был уверен в том, что девушки много знают.

— Вы самая умная девушка из всех, кого я знаю.

Изабель удивленно приподняла брови, уловив уважение, прозвучавшее в его голосе. Изобразив на лице лучезарную улыбку, она вошла в комнату, весело воскликнув: