– Подождите, ребята, не бойтесь! Мы все выясним, выясним! – кричал на бегу Андрей Тихоныч.

Сержант, не привыкший ходить пешком, пыхтел, перескакивая сразу через три ступеньки.

Пузиков и Катя Туркина, пробежав четвертый этаж, взлетели на пятый и помчались по коридору. Федор бежал за ними, намеренно слегка приотстав. За ним, практически дыша ему в спину, неслись сержант и Андрей Тихоныч.

«Ну все, теперь точно решат, что виноваты, раз убегаем!» – мелькнуло в мыслях у Федора.

В конце коридора у выхода на вторую лестницу, ведущую к раздевалке и пристройке, мелькнула белая дверь. Макаров вспомнил, что когда в прошлом году они, играя в роботов, носились по школе, то именно у этой двери легко было оторваться от погони. Нужно было лишь захлопнуть ее и успеть закрыть на задвижку.

Подождав, пока Катя и Пузиков проскочат, мальчик с силой захлопнул дверь и ухватился за головку задвижки. Но вот незадача: шпингалет не поддавался! Должно быть, зимой, на каникулах, дверь была заново покрашена, и застывшая на шпингалете краска мешала ему благополучно войти в паз, сколько Федор ни толкал.

– Ну давай же! Давай! Ах, чтоб тебя!

Неужели опять неудача? Сколько же их можно, этих неудач? Сержант и Андрей Тихоныч приближались. Макаров уже мог видеть их в дверное стекло. Не размышляя, он что было силы ударил по шпингалету тыльной частью ладони. На миг ему показалось, что он вывихнул кисть, а на мясистой части ладони отпечатался след от головки шпингалета. Но зато цель была достигнута: задвижка плотно вошла в гнездо.

Сержант с разбегу врезался в дверь плечом, но старая добрая школьная дверь с честью выдержала испытание.

Лица сержанта и Федора оказались совсем близко. Разделенные только стеклом, они разглядывали друг друга.

– А ну открывай! Шею сверну! Ворье! – просипел сержант.

– Мы ничего не крали!

– А мне плевать! Сказано открыть – открывай!

Брызнули осколки. Разбив стекло, милиционер потянулся толстыми пальцами к шпингалету, но его пальцы не дотягивались на добрый десяток сантиметров.

Федор как завороженный смотрел, как они скребут дверь. Он едва успел отпрыгнуть, когда сержант, изменив тактику, резко выбросил руку и попытался ухватить его за свитер.

– А, чтоб тебя! – выругался тот, когда его рука сомкнулась на пустом месте.

– Федор, ты где? – долетел до него обеспокоенный голос Кати Туркиной.

Не задерживаясь, Макаров повернулся и побежал по лестнице догонять своих.

На площадке второго этажа они остановились и, чутко прислушиваясь ко всем шорохам, стали держать совет, что им делать дальше.

– Надо вырваться из школы. Здесь нас точно схватят, – крикнула Туркина. – Ну, что же мы стоим?

Пузиков выглянул в окно. Зрелище, открывшееся ему, испугало его. На школьном дворе, растягиваясь цепью и спеша охватить все здание, скользили фигурки солдат.

– Ну – баранки гну, Туркина-Буркина! Вырывайся давай сама! Как ты из школы вырвешься, когда она окружена? – проворчал он.

– А если по крыше пристройки? – предложил Федор. – Там совсем рядом, за забором, крыши гаражей. Если разбежаться, можно перепрыгнуть.

– Ты пробовал? – с сомнением спросил Борька.

– Я – нет, но один мой приятель – да.

– Бобров, что ли? Псих, у которого крыша не на месте? – прищурившись, поинтересовался Пузиков.

– Это у тебя крыша не на месте! Ну что из того, если и Бобров? – признал Федор.

Пузиков прищурился еще сильнее.

– Это, что ли, тот Бобров, который ногу сломал?

– Он ее в другом месте сломал, – сказал Федор и, не дожидаясь новых аргументов Пузикова, побежал по второму этажу к выступавшей крыше пристройки.

Катя последовала за ним. Борька остался было на месте, но, оглянувшись на цепь солдат, заспешил вдогонку. Оставаться одному Пузикову совершенно не улыбалось. Ничего хорошего это ему не сулило.

«А то еще сбегут, ханурики, а я вроде как крайний окажусь. А так если и сцапают, то всех вместе!» – соображал он.

Спустившись вниз, Катя и Федор свернули в пристройку, где располагались столовая и физкультурный зал. Со второго этажа пристройки на крышу можно было перебраться, воспользовавшись пожарной лестницей. По дороге Федор ухитрился заскочить в раздевалку, никем, к счастью, не охраняемую, и захватить вещи. На ходу вдевая руки в рукава куртки, Пузиков, пыхтя, спешил за остальными.

– Эй, где вы там?

Подбежав к окну, Катя вскарабкалась на подоконник и распахнула раму. Удивляясь, почему Федор и Пузиков не следуют за ней, девочка собралась повиснуть на пожарной лестнице, как вдруг совсем рядом услышала хриплый голос.

– Ни с места, щенки! Не двигаться, или пристрелю!

Обернувшись, Катя увидела черный маленький кружок. Потребовалось время, пока Туркина сообразила, что это было дуло пистолета, направленное ей прямо в лицо.

Чуть выше руки, сжимавшей пистолет, белело мрачное лицо полковника Голопупа. Туркина взвизгнула.

Федор двинулся было, но дуло, мгновенно среагировав, повернулось в его сторону.

– А ну стоять, малец! Встать лицом к стене, руки на затылок!.. Живо, кому говорю! И ты, толстый, тоже!

– Я не толстый! – обиделся Пузиков.

– К стене! Ну!

Ребята повиновались. В голосе полковника было нечто такое, что не оставляло сомнений в серьезности его намерений.

– Думали меня одурачить? Я с самого начала просчитал, что вы пойдете сюда! Никуда больше вы просто не могли пойти.

– По-послушайте… Я тут ни при чем, это все они. Я даже не подходил к машине, – дрожащим голосом наябедничал Пузиков.

Жилка под правым глазом полковника дрогнула тиком.

– Это неважно. Уже неважно, ты тоже их видел, – отрывисто сказал Голопуп.

– Кого их, уфологов? – быстро спросил Федор.

Начальник милиции качнул головой:

– Ты знаешь, о чем я говорю. Не прикидывайся, парень!

– Но мы не брали денег! Не устраивали аварии! Понимаете вы это или нет? – крикнула Катя.

Она повернулась, глядя на направленное на нее дуло. Пистолет чуть дрогнул. Казалось, полковник борется с самим собой.

– Знаю, все знаю… Это неважно. Теперь они будут довольны и боль наконец закончится… Я должен вернуть диск и уничтожить вас, – пробормотал он.

– Убить нас? Зачем? Кто будет доволен? Кто?

Голопуп молчал. Глубокие оспины на его лице медленно багровели.

Он вел себя так странно, что у Кати появилось подозрение, крепнущее с каждым мигом. Полковник знает, что они не брали денег. Знает, что аварии не было. А раз так, то объяснение может быть только одно.