Она видела, что он с любопытством смотрит на неё, и вдруг вспомнила о свежих следах лосьона на своём лице и руках. И благодаря этому, к ней пришёл ответ. Она сделала глубокий вдох, пытаясь говорить максимально спокойным тоном и в размеренном темпе.

- Это была я. Я ходила в ванную вниз по коридору, чтобы взять немного лосьона для моей кожи. Она настолько зудела, что я не могла уснуть. Я опрокинула стеклянную бутылочку, когда убирала лосьон на место. Она не разбилась, но наделала много шума. Мне жаль, что я Вас разбудила.

Пьер нахмурил брови, а затем кивнул, как будто это имело для него какое-то значение.

- Как твоя кожа? Она в порядке теперь?

- Думаю, с ней всё будет хорошо. Лосьон помог остановить зуд. Если Вы хотите, я пойду посмотрю, всё ли в порядке с детьми на случай, если я побеспокоила и их тоже?

Пьер сделал паузу и прислушался.

- Это не обязательно. Вроде бы всё тихо. Лучше их не тревожить, пока они спят.

Она подумала, что он собирается уйти, но он этого не сделал. Вместо этого он подошёл к стопке лежащей одежды, наклонился и поднял сложенный предмет с пола.

Глаза Кэсси расширились в тревоге, когда она увидела, что этим предметом был её чёрный бюстгальтер. Она положила его сверху всей остальной одежды, но, скорее всего, когда она спешила поставить кочергу на место, она задела его, и он упал.

Пьер встряхнул его, прежде чем аккуратно положить его поверх остальных вещей.

- Никогда не складывай бюстгальтеры, - сделал ей замечание Пьер. – Их нужно хранить открытыми, сложенными стопками, желательно в ящике. Тогда они лучше сохраняются.

Он взглянул на её одежду и удовлетворённо кивнул, в то время, пока Кэсси прижалась к стене, ещё выше натянув на себя одеяло. Она была уверена, что под бюстгальтером лежали её трусики, а это значило, что он их увидел тоже. Она была слишком шокирована его поведением, чтобы придумать хоть какой-то ответ, но Пьер, казалось, этого и не ждал.

- Спокойной ночи.

Он снова подошёл к двери, выключил свет и вышел, закрыв со собою дверь.

Кэсси медленно и глубоко вздохнула. Она опустила руки ровно, заметив, что они всё ещё дрожат.

Он не имел права входить сюда без стука. Какими бы невинными ни были его мотивы, это было полным нарушением – открыть дверь в её комнату, включить свет, подойти к её одежде, проверить нижнее бельё и давать ей советы на счёт того, как ей следует хранить его. Она пожалела, что вовремя не собралась с мыслями, чтобы сказать ему, насколько недопустимым было подобное поведение.

Она начинала понимать, что Пьеру нет никакого дела до личных границ человека. Его действия открыли тёмную сторону этого мужчины – сторону, которая заставляла его всегда добиваться исполнения своих желаний, независимо от последствий.

В дверях её спальни не было ключа, и хоть Марни могла бы его раздобыть, если бы Кэсси попросила её об этом, она не могла запереться, не вызывая подозрений и неодобрения со стороны своих работодателей.

Ей нужно было придумать другой способ оповещения о тревожной ситуации. Возможно, она могла бы протянуть верёвку от дверной ручки к стулу таким образом, чтобы он перевернулся в случае, если дверь откроют. И сказать, что сделала это для того, чтобы немедленно проснуться, если вдруг войдут дети.

Ей срочно нужен был план действий на случай возникновения непредвиденных обстоятельств – ей нужно знать, как действовать, если Пьер решит войти в её спальню, пока она спит.

Кэсси проснулась ещё того, как прозвенел будильник. Она вспотела, свернувшись клубочком под своим одеялом. Девушка догадалась, что её разбудил очередной кошмарный сон. Осматриваясь по сторонам она заметила, что дверь была закрыта. Она помнила, что та была широко раскрыта, но это, должно быть, было частью её сна. Пьер совершенно точно закрыл её, когда уходил.

Мысли о Пьере воскресили события вчерашней ночи. То, как Марго пыталась закричать. А грохот – что это было? Она изо всех сил пыталась освободиться от своих пут?

Поглощённая размышлениями о проявлении агрессии Марго и неуступчивом поведении детей, она совсем не думала про Пьера. По его поведению она могла предположить, что он легко поддаётся переменам настроения, любит доминировать, отчасти является перфекционистом. Она и подумать не могла, что у него была и ещё более тёмная сторона, которая заставляла его воплощать в жизнь опасные сексуальные желания.

Кэсси вдруг задалась вопросом, шпионил ли кто-нибудь из детей за ним так же, как она. Эта мысль была слишком тревожной, чтобы её развивать дальше, поэтому Кэсси прогнала её прочь.

Было пол шестого утра. Слишком рано для того, чтобы будить детей, но, по крайней мере, у неё было время, чтобы привести себя в более презентабельный вид.

Кэсси приняла душ, вымыла волосы, и воспользовалась сывороткой для волос, которую она привезла с собой, чтобы сделать волосы гладкими и блестящими. Она нанесла лёгкий макияж – использовала немного тонального крема, чтобы сделать более яркой свою бледную и утомлённую кожу, и нанесла на губы розовую помаду. Девушка надела джинсы, ботинки и бирюзовый топ. Наконец-то ей удалось достигнуть того аккуратного и профессионального вида, который она и представляла себе с первого дня.

Помня, что соблюдение личных границ было важным для Антуанетты, и чувствуя особое понимание её в этом вопросе – она постучала в дверь спальни девочки и подождала ответа. Кэсси пришлось постучать три раза, прежде чем она услышала в ответ угрюмое: «Да?».

Кэсси надеялась, что Антуанетта будет более приветливой по отношению к ней после слов, которыми они обменялись прошлой ночью, но, похоже, Антуанетта выстроила ещё более высокую стену между ними. Хмурая и не настроенная на взаимодействие, она с трудом ответила на приветливое пожелание Кэсси доброго утра.

- Оставь меня, я оденусь, - огрызнулась она. – Я сама спущусь к завтраку.

Кэсси предположила, что Марк снова будет играть со своими игрушками в окружении такого же беспорядка, который она видела и накануне. Но когда она вошла в его комнату, то забеспокоилась, потому что мальчик был всё ещё в кровати, и лежал, развернувшись к стене.

- Марк, ты болен? – спросила она. Кэсси попыталась потрогать его лоб, чтобы проверить, нет ли у него жара, но мальчик нетерпеливо отмахнулся от её руки.

- Мне не нравится сегодняшний день, - пробубнил он.

- Но ведь сегодня такой хороший день, - уговаривала его Кэсси, распахивая шторы. Солнце ещё не взошло, на небе не было ни облачка, а горизонт уже окрасился ярко-золотыми тонами.

- Я ненавижу этот день. И не буду вставать. Я хочу апельсиновый сок. Принеси мне сок.

Она понятия не имела, был ли мальчик действительно болен или просто капризничал, но, в любом случае, идея принести ему сок показалась Кэсси разумным компромиссом.