Так как приход эскадры ожидался утром 2 ноября, приказываю своему заместителю Прохорову оповестить об этом корабли дозора, летчиков самолетов, разведчиков и береговые батареи; с рассветом произвести тральщиками разведтраление мин на внешнем рейде, которые противник может поставить скрытно в темное время подлодкой; выставить катера малые охотники за подлодками (МО) в противолодочный дозор на подходе к рейду; повысить готовность зенитных батарей, а с подходом линкора к рейду перевести их в боевую готовность номер один и вызвать истребители для прикрытия линкора.

Звоню капитану порта Мушбе и назначаю у него встречу с капитанами всех буксиров и с лоцманами, за которыми я послал своего порученца старшину 1 – й статьи Кронштадтского на своей машине, чтобы скорее их доставить в управление порта, куда и сам направился.

Все в полном сборе и в состоянии напряжения и ожидания чего-то необычного. Кроме Мушбы, Гацерелии и Букин здесь командир военного буксира «Красный Октябрь» старший лейтенант В.И. Голиков, капитан буксира «Стахановец» К.Ф. Каранадзе, командир Охраны рейдов И.А. Олейник, лоцманы Н.С. Хибиков, Л.Г. Чхартишвили, В.К. Удовиченко, Ю.М. Гогитидзе. Я объявил, что с утра будем вводить в гавань линейный корабль. У некоторых вытянулись лица от удивления. Да и все были озадачены необычной задачей. Я вынужден был повторить сказанное и добавил: так надо, повелевает обстановка. Но тут меня выручил Мушба. Он встал и торжественно, как отрезал, заявил: мы с Букией обсудили и пришли к выводу, что этими буксирами, с этими капитанами, можем дать гарантию на благополучный исход операции, при двух условиях, что осадка корабля будет уменьшена до 8,5 метров и чтобы командир линкора ни в коем случае не пытался помогать нам своими машинами, мы берем на себя ответственность и пусть полагается на нас полностью. Трудно меня растрогать, а тут я был готов расцеловать моих милых грузинов за такую смелость, за такой душевный порыв помочь нам, военным морякам. Смею утверждать: браться за ввод такого огромного корабля, в такой порт, да впервые, да еще и давать гарантии, нужно обладать и высоким мастерством и незаурядной храбростью.

Я спросил Мушбу:

– Какие можно ожидать неприятности, против которых не могут быть даны гарантии?

– Касание подводной частью линкора о бровку портового канала, но тремя буксирами мы сдернем его, – ответил Мушба.

– Не забывайте, что в этом случае мы можем подать баржи, откачать мазут и воду, этим уменьшить осадку корабля, и это поможет стягиванию его с бровки; и еще одно – корабль может путем перекачки жидких грузов с борта на борт раскачиваться и этим помочь буксирам стянуть его с бровки; имейте все это в виду.

Я сообщил, что ответственность за ввод линкора в порт возложена на меня и я назначаю капитана порта Мушбу начальником отряда буксиров, он будет командовать маневрами всех буксиров. Мушба объявил, что линкор будем вводить кормой вперед, ведущим буксиром будет «Партизан», вторым тянущим – «Стахановец», а концевым с носа направляющим – «Красный Октябрь». Затем он провел подробный инструктаж и проигрыш на карте-плане порта. Тут все учились, и я в том числе, ведь я имел опыт буксировки корабля своим кораблем и только в море, а сейчас предстоит все намного сложнее. Конечно, Мушба и Букия сами впервые осваиваются с мыслью, как это они будут делать, это было видно по их спорам между собой на грузинском языке.

Я объявил, что буду находиться на головном буксире рядом с Мушбой и Букией, в связи с этим я попросил их подавать команды в машину и на руль и разговаривать между собой на русском языке, чтобы я оценивал, как и что делается; вмешиваться в их действия не буду, хватит на мостике одного начальника. Но я предупредил о своем положении – если что-то случится, то спрос будет не только с них, а в первую очередь с меня. Поднялся гвалт, все разом заговорили – и протестующим, и успокаивающим тоном: мы не допустим, чтобы что-либо произошло неприятное.

Далеко за полночь мы расходились отдохнуть и к рассвету изготовиться. Мы с Кронштадтским пошли в штаб пешком, надо, чтобы улеглись волнения. Встречные патрули, услышав от меня ночной пароль, следовали своим путем. Город спал под надежной охраной.

Зная из радиограммы, что эскадра подойдет к Поти к утру 2 ноября, я к рассвету уже был на наблюдательном мостике-вышке Охраны рейдов (рейдовый мостик ОХРа). Только взошло солнце, и на расстоянии 18 миль дальномером были обнаружены корабли эскадры. На фор-марсе (фок-мачта) – флаг командующего эскадрой. Я тотчас выслал буксиры на рейд. А сам на катере-охотнике вышел в море навстречу эскадре. Командиру МО приказываю швартоваться к борту линкора на ходу, так как большому кораблю не положено стопорить ход в море, чтобы не оказаться удобной мишенью для атаки вражеской подлодки.

Поднявшись по штормтрапу на борт линкора, я доложил командующему эскадрой контр-адмиралу Л.А. Владимирскому: готов тремя буксирами ввести линкор в гавань, для него подготовлен пассажирский причал.

Каково же было мое удивление, когда он ответил: я еще не принял решение, меня больше привлекает Батуми. Я с пониманием отнесся к намерению моего бывшего командира и наставника, он знал по себе сложные условия входа в Потийский порт. Будучи командиром эсминца «Петровский» – а я был его помощником, – он вводил и выводил из порта корабль, правда, в жестокий 10-балльный шторм. И все-таки это было на эсминце, да и тогда требовалось искусство, а сейчас – линкор! А если при вводе посадим на канале на мель линкор, да надолго? При угрозе-то нападения с моря и воздуха. Никого не погладят по головке, ни командира базы, ни меня, ни тем более его, как принявшего окончательное решение. В Батумский порт все же легче входить – нет длинного рейдового волнолома с подходным каналом, как в Поти, прямо с моря, с больших глубин подходишь к воротам порта, а дальше один поворот влево на 90 градусов к причалу. И его не зря туда тянуло. Но вот эта легкость входа, без защитного рейдового мола, ломающего волну при шторме, и таила большую угрозу. Корабль мог оказаться в ловушке. При западном ветре волна напрямую вкатывалась в порт, не защищенный волноломом, стремительно прижимала с ударом корабли к причалам, разрушались причалы, появлялись вмятины в бортах кораблей, затем волна, выходя из гавани, тянула за собой корабли, рвались швартовы, тросы, ломались палы на причалах, кнехты на кораблях (на них крепятся швартовы). Все повторялось с периодом до двух раз в минуту. Батумский тягун намного сильнее потийского и более разрушительный: если в Поти с ухищрениями можно отстояться, то в Батуми командиры, капитаны уже по опыту и лоции в начале шторма покидали гавань и выходили в море. Отштормившись несколько суток, возвращались. Но линкор, прихваченный внезапным штормом, не выведешь буксирами, и он разрушит причалы и повредит борта.

Я изложил Владимирскому свои соображения:

– Начинаются свирепые осенне-зимние шторма от запада, линкор может оказаться в ловушке, настоятельно рекомендую Поти.

– Подумаю, а сейчас проследую к Батуми, – было ответом.

Опять я пожалел, что отсутствовал начштаба эскадры В.А. Андреев – он остался в Севастополе во главе отряда кораблей артподдержки нашей морской пехоты, отбивавшей вражеские удары, – может, вдвоем мы склонили бы адмирала в пользу Поти, ведь все равно получится так, как предлагается сейчас.