невесомые белые пушинки, и Шэнь Цинцю осторожно сдул их, не давая приземлиться на бескровную щеку Ло Бинхэ. Видимо, решив, что с учителем покончено, старый глава Дворца перестал обращать на него внимание, уставив недвижный взор на его мирно почивающего ученика.

Дикая ярость, искажавшая его лицо во время боя, бесследно исчезла, уступив место чему-то сродни одержимости. И что-то в его выражении… показалось Шэнь Цинцю крайне странным.

Насмотревшись вдоволь, старый глава Дворца вздохнул:

– Вот так – со смежёнными веками и хладным ликом – ты напоминаешь её сильнее всего.

Его ненасытный взгляд ползал по лицу Ло Бинхэ, подобно мохнатым лапам паука, – будь у него руки, он наверняка не удержался бы от того, чтобы до него дотронуться. От всего этого Шэнь Цинцю ощутил лёгкую тошноту; он бессознательно обхватил голову ученика, теснее прижимая его к себе.

Теперь со стороны казалось, что Ло Бинхэ мирно дремлет, пристроившись на груди учителя.

– Придите в себя, это вам не Су Сиянь, – угрюмо бросил Шэнь Цинцю.

При звуках этого имени старый глава Дворца как будто и впрямь очнулся.

– Отчего ты не подчиняешься моим приказам? – гневно выкрикнул он. – Почему не слушаешься?! Разве я дурно с тобой обращался? Разве ты не желаешь дворец Хуаньхуа, не хочешь занять моё место? Я ведь знаю, что это всегда было самым горячим твоим желанием! Моё дорогое дитя, разве есть в мире то, что я не преподнёс бы тебе? Однако вы оба – презренные отродья, заплатившие за мою любовь чёрной неблагодарностью!

Старик всё не унимался[52], с особой изощрённостью поливая ядом Тяньлан-цзюня и Шэнь Цинцю. После того, как он с десяток раз проревел свой рефрен про всеобщую неблагодарность, его искажённое злобой лицо вновь смягчилось.

– Сиянь… поди-ка сюда… – ласково прошептал он. – У учителя есть кое-что для тебя, ну же, выпей!..

С этими словами он будто бы впал в транс, с уголков расслабленных губ закапала слюна. Цю Хайтан попятилась с брезгливой гримасой. В мозгу Шэнь Цинцю сверкнула догадка, и зародившаяся много раньше тошнота принялась за него всерьёз.

Неудивительно, что всё это время старый глава Дворца питал столь странную привязанность к его ученику. Равно как не было ничего удивительного в том, что Су Сиянь, любимая ученица старого главы, отнюдь не скучала по родной школе и в конце концов, взбунтовавшись против своего наставника, без колебаний упорхнула, чтобы связать свою жизнь[53] с молодым демоном.

Такая вот «любовь» старого главы Дворца была равносильна домогательству – и его благосклонность по отношению к Ло Бинхэ явно проистекала из того, что в нём он видел тень своей горячо любимой ученицы. Перенося на него свои извращённые собственнические инстинкты, старик тешил себя сумасбродной иллюзией, что сумеет превратить Ло Бинхэ в покорное своей воле дитя. Однако судя по тому, как бесновался старый глава Дворца, для этого недостаточно было просто сделать Ло Бинхэ своим преемником: то, что он тебя слушает, отнюдь не значит, что он будет слушаться.

Ничего удивительного, что Ло Бинхэ в итоге превратил его в человека-палку.

Не в силах смотреть, как старик в буквальном смысле слова пускает слюни на его ученика, Шэнь Цинцю повернул голову Ло Бинхэ и прижал его лицом к своей груди, в сердцах бросив:

– Довольно!

Как только желанные черты скрылись с глаз, лицо старого главы Дворца разгладилось, слегка подёргиваясь, будто в конвульсиях, перед тем как вновь собраться в яростную гримасу с раззявленным зевом.

Но с разверстых губ старого главы Дворца не сорвалось ни единого звука. Его глаза выпучились, всё тело словно окаменело.

Шэнь Цинцю затаив дыхание наблюдал, как белки глаз старика стремительно наливаются кровью, а из горла вместо оглушительного рёва раздаётся лишь булькающее клокотание. Он больше не мог даже шевельнуться.

«Вот оно, наконец!» – Шэнь Цинцю мысленно разразился безумным хохотом.

Он что, и правда считал, что глава пика Цинцзин – какой-то блаженный святоша, который, приняв удар по левой щеке, тут же подставит правую?! Что будет невозбранно сносить оплеухи лишь потому, что не может ответить из-за драгоценной ноши на руках?

– В чём дело? – потрясённо воскликнула Цю Хайтан, тут же схватившись за меч, однако Шэнь Цинцю предостерёг её:

– Госпожа Цю, я настоятельно не рекомендую вам использовать духовную энергию, если не желаете кончить так же, как ваш спутник.

Цю Хайтан развернулась к старому главе Дворца – и в ужасе завопила.

Сеть морщин на его искажённом невыносимой мукой лице сплошь покрылась зелёными бугорками – теперь он не мог не то что пошевелиться, но и вымолвить хоть слово.

– Шэнь Цзю, ты… что ты с ним сделал? – Голос Цю Хайтан дрожал.

– Ровным счётом ничего, – отозвался Шэнь Цинцю. – Вам не следовало забывать, что вы находитесь в чужом склепе. Думаете, демоны не предприняли никаких защитных мер против вторженцев?

Те нежные белые пушинки, что невесомо парили в воздухе подобно зонтикам одуванчика, на деле были семенами демонического растения, именуемого цинсы.

Попадая на тела живых существ, в особенности тех, что излучают духовную или демоническую энергию, они укореняются в них как на субстрате. Потому-то Шэнь Цинцю предпочёл отбиваться ножнами меча, словно обычный человек, вместо того чтобы прибегнуть к духовной энергии.

Поначалу жертвы цинсы не ощущают боли – разве что лёгкий зуд. Однако потом побеги разрастаются, используя кровь и плоть, внедряются в мышцы и прорываются сквозь кожу, погружая хозяина в бездну мучительной агонии. При этом чем активнее он применяет духовную энергию, тем быстрее пойдёт этот процесс; если же совершенствующийся нанесёт критический удар, то прорастание произойдёт практически мгновенно.

Атакуя Шэнь Цинцю своим рёвом, старый глава Дворца сфокусировал духовную энергию в голове и горле, так что не только лицо, но, по всей видимости, и глотку с гортанью сейчас раздирали сочные побеги демонической поросли. Короткие стебельки покрывались сетью кровеносных сосудов и густым пушком, а корни проникали всё глубже под кожу, прочно срастаясь с нервами.

– На месте главы Дворца я бы поостерёгся кричать, – поцокал языком Шэнь Цинцю, – а то эта зараза мигом достигнет мозга – вот тогда-то вам точно никто не поможет.

Не в состоянии вынести столь ужасающее и вместе с тем отвратительное зрелище, Цю Хайтан, дрожа, прижала ладонь ко рту, однако силы изменили ей, и, закатив глаза, она рухнула в глубокий обморок.

Один противник не смеет шевельнуться, другая – без сознания; воистину, чистая победа!

Шэнь Цинцю облегчённо вздохнул и с трудом поднялся на ноги, придерживая Ло Бинхэ. И в этот самый момент старый глава Дворца чудовищным напряжением мускулов всё же