что твоей душеньке угодно будет, но не у меня в доме. Подбери подобных себе георгин; разведи целый сад, но только не в моей квартире. Даю тебе три дня сроку. Когда оправишься, марш! Детей я оставлю себе. Я должен отвечать за их будущность, которую не могу поручить такой распутной матери. Черного купидона своего можешь взять с собою, чтоб сличить копию с оригиналом.

Я, однако ж, не дождался ее выздоровления, а покинул сам прежде нее квартиру лавочника.

– Прости, – сказал я ему, уходя, – ты любезный человек, славный потомок древних варягов, с твоей древней славянской ленью и грязью, с твоим глинистым хлебом, с твоими толстокожими пирогами, с твоими ржавыми селедками, с твоей минеральной осетриной, с твоим каретным чухонским маслом, с твоими тухлыми яйцами, с твоими плутнями, обвешиванием и приписыванием, и наконец, твоей божбою, что твой гнилой товар – первый сорт. И расстаюсь я с тобой без сожаления. Если еще мне встретятся на долгом пути моей жизни подобные тебе экземпляры, то я убегу в леса. Лучше жить со зверями, чем с такими людьми. Прощай!